Она беспрепятственно прошла несколько больших зал, погруженных в полумрак, благодаря спущенным толстым шторам, и вошла в большую, тоже полутемную, комнату. Судя по большому столу, заваленному пергаментами и заставленными какими–то странными, незнакомыми инструментами, комната эта должна была быть рабочим кабинетом Адуманты.

С любопытством обошла она комнату, как вдруг увидела нечто вроде большого шкафа, стоявшего в глубокой нише. Каббалистические знаки и иероглифы сплошь покрывали его; а большая дверца была немного приотворена.

Эриксо осторожно приоткрыла дверцу и заглянула внутрь, но в ужасе попятилась, хотя то, что она увидела, вовсе не было страшно.

Задней стенки, казалось, у шкафа не было; он походил скорее на открытое окно, из которого видна была далекая панорама. В голубоватой, прозрачной дали расстилалась пустыня, на песке которой высились большая пирамида и Сфинкс. Как в действительности, только в миниатюре, видны были эти два великие таинственные памятника древнего мира. Вдруг она с трепетом заметила, что потайная дверь между лапами сфинкса была открыта, а у входа в пирамиду, в полумраке, двигалась маленькая человеческая фигурка, одетая в белые одежды, с клафтом на голове.

Безумная мысль мелькнула в возбужденном мозгу Эриксо. Рука ее стала торопливо искать в складках шелкового пеньюара священный нож Аменхотепа и вытащила его. Сильный жар, исходивший из рукоятки, указывал, что магическое оружие коснулось каких–то неведомых могучих чар. Но она осталась глуха к этому предупреждению. Вытянув руку, она толкнула острием кинжала маленькую дверь, ведущую вовнутрь пирамиды, и захлопнула ее.

Сноп искр покрыл лезвие магического ножа, и в тот же момент перепуганная Эриксо почувствовала, как земля заколебалась у нее под ногами. Ураган подхватил ее и закружил в пространстве. У ног ее раскинулась пустыня, а Сфинкс и пирамида приняли свои настоящие гигантские размеры. Все двигалось, дрожало, звенело вокруг и мало–помалу потонуло в густом сумраке. Она чувствовала, как ее влекла какая–то сила со страшной быстротой и погрузила словно в море огня. От адской боли во всем теле она потеряла сознание.

Когда она очнулась, то увидела, что лежит в комнате, смежной с рабочим кабинетом Адуманты. Малейшее движение причиняло ей невыносимые страдания. Она попыталась осмотреть себя и увидела, что рука ее, конвульсивно сжимавшая магическое оружие, была покрыта ожогами. С еще большим ужасом она убедилась, что почти обнажена и что только несколько полуистлевших клочьев шелка и батиста висели на ее плечах и у пояса. Теперь лишь вполне поняла она, что неосторожно коснулась ужасных и неизвестных законов – и вторично лишилась чувств.

Смутный гул голосов и страшная боль заставили молодую женщину открыть глаза. Отец, Бэр и две камеристки суетились и хлопотали около нее. На нее уже накинули пеньюар, укутали в одеяло и осторожно перенесли в спальню, где уложили в постель. В ожидании доктора, за которым было послано в Гмунден, ей старались оказать неотложную помощь.

Граф и Бэр были в страшном волнении. Удар грома, потрясший до основания весь дом и в первую минуту приписанный пороховому взрыву, взбудоражил всех обитателей замка. Во время паники никто не мог сообразить, в какой именно части замка случилось несчастье. Один из слуг, бледный как полотно, дрожащим голосом первый объяснил, что взрыв произошел в кабинете его господина. Он относил в смежную с кабинетом комнату какую–то книгу и журнал, когда страшный удар оглушил его; тут он с ужасом увидел, как распахнулась дверь и в нее, подобно бомбе, влетел и упал на пол какой–то белый предмет, весь испещренный искрами. Из кабинета ясно доносился треск пожара, и ему показалось, что он весь объят пламенем.

Когда граф и Бэр с прислугой прибежали на место катастрофы, они нашли Эриксо замертво лежащей и покрытой ожогами.