И вдруг страх исчез из моего сердца — словно легкий шарик улетел в безоблачное небо. Мысли чудесным образом прояснились, и я вспомнила тот единственный урок, который успел дать мне Артур.

«Если тебе придется бить сильного противника, бей не рукой, а волей», — явственно прозвучал в ушах его голос.

— Вижу, моя кровь действительно стала хитом сезона, — сказала я и резко, почти без замаха, ударила Виолу куда‑то в область солнечного сплетения.

Я обрушила на нее свою ярость и боль от потери Джима. Я обрушила на нее свой страх и накапливающееся годами терпение. Годы одиночества и травли в классе.

В этот миг мне показалось, будто за моей рукой возник огненный шлейф, похожий на хвост, который оставляет в темноте пролетающая комета.

Я едва верила своим глазам, но Виола дико вскрикнула и, взвыв, отлетела на другой конец комнаты.

Мое тело словно действовало само по себе, и я с некоторым удивлением наблюдала за происходящим будто со стороны.

Не теряя ни секунды моя рука схватила с тумбочки баночку леденцов, и я бросилась к двери. Быстрый поворот замка — и я в общем коридоре. Здесь я открыла банку, высыпала леденцы на и без того скользкий кафельный пол и, выскочив в коридор к лифту, захлопнула за собой дверь. Сбегая по лестнице, я услышала позади грохот. Кажется, моя нехитрая ловушка сработала.

Вниз, вниз, вниз, вниз.

Стены мелькали так быстро, что казались движущейся дорожкой. Ступени, лестничные пролеты, истыканный спичками потолок — все проносилось передо мной, как при ускоренной съемке. Откуда‑то сверху доносился шум погони.

Я мчалась как ветер. В тот момент я сама была ветром.

Вот и первый этаж. Надрывный вскрик входной двери — и я на улице.

Дождь лизнул мои щеки, ледяными струйками скользнул под майку, и только тут я вдруг осознала, что оказалась на улице в чудом удержавшихся на ногах тапках и в домашней одежде.

Проходящая мимо женщина окинула меня недоуменным взглядом, и сила, переполнявшая тело, покинула меня так же неожиданно, как и появилась. Будто морской отлив, оставляющий после себя истерзанный волнами берег.

Надо спешить. Виола должна была появиться буквально с секунды на секунду. Я побежала через двор и почти поверила, что нахожусь в безопасности, когда на плечо опустилась чья‑то холодная рука.

Руки уверенно лежали на руле.

Он уже выехал из Москвы, и машин на трассе было немного.

Ветер врывался в салон, гладил шершавой рукой по лицу. Капли дождя разбивались о лобовое стекло и стремительно стекали вниз. Взмах волшебных палочек‑дворников — и дорога перед глазами вновь становилась четкой.

А вокруг расстилались луга с редкой, словно старый деревянный гребень, лесопосадкой у дороги.

Золотое и зеленое — геральдические цвета осени. Жизнь и смерть — они всегда рядом. Так о чем же ты плачешь, осень?…

Мокрый асфальт темно‑серой шелковой лентой ложился под колеса автомобиля. Мощная машина беспрекословно подчинялась ему. Артур думал, что они с ней похожи. Она — точь‑в‑точь такая же, как он, — быстрая, сильная, хищная. Ей, как и ему, нравится скорость и риск. Ей, как и ему, тяжело жить в полсилы, бесконечно смиряя себя, загоняя в неизвестно кем очерченные рамки, и только изредка, как сейчас, дозволяя себе быть собой. Двести сорок километров в час — в целом, неплохая скорость.

Артур поглубже вдохнул сырой, напитанный водной взвесью воздух. Сколько же лет прошло с тех пор, как он забыл, как это: просто жить, и как чудесно, что к нему вернулось все это. Господи, он снова видел небо, снова мог ощущать и помнить…

Бесконечные тренировки…

«Отрок, я хочу, чтобы ты стал безупречен…» Какая чудовищная мешанина слов! Безупречным может быть только мертвый.