Изменить размер шрифта - +
 – Только что сюда усатый мужичок на джипе подъезжал. Ты ему тоже задавал вопросы. Так где его анкета?

– На джипе? – обрадованно ответил Буратино. – Усатый? Вот же она!

Он протянул мне анкету, которая лежала под «Киселевой Лидией Петровной».

– Он представился Ткачевым? – спросил я, кинув взгляд на анкету.

– Да, – кивнул Буратино. – А что? Это ваш знакомый?

А почему бы и нет, подумал я. Не станет же Валерка перед кем попало своей фамилией представляться! И мне так же следует поступить.

– Да, знакомый, – ответил я, еще раз просматривая анкету и возвращая ее Буратино. Валерка нафантазировал правдоподобно. На отпуск он якобы способен отвалить десять штук баксов, по профессии преподаватель гуманитарного университета, любит пятизвездочные отели с видом на горы, предпочитает Африку Европе и в настоящий момент проживает в гостинице «Ялта» в номере 222.

Я ответил на вопросы социолога в том же духе: Керенский Михаил Миленович, экс-депутат Шпуньковского поселкового совета, а ныне держатель контрольного пакета акций АО «Докторская колбаса». Буратино все аккуратно записал, но о презентации забыл, а я не стал напоминать.

 

Глава 5

 

– Я приехала, – томным голосом сказала Эмма, нарочно коверкая слова искусственным акцентом.

– Я очень рад, – ответил я в трубку и на вопросительный взгляд Валеры состроил безрадостную гримасу.

– Страшно устала. Три часа на подиуме. Когда дошла очередь до нательного белья, я уже плыла, – невыносимо растягивая гласные, произнесла Эмма.

– Тебе надо отдохнуть, моя сладкая.

– Но так и быть, приезжай, – поторопилась промурлыкать Эмма, боясь, что я сейчас прерву связь, и многообещающим шепотом добавила: – Я соскучилась.

– Извини, я занят, – как можно мягче ответил я и погасил очередной прилив нежности своей поношенной подруги кнопкой «ON/OFF».

Мы обедали у моего знакомого в кафе «Рангоут». Нефедов собрал на морском дне полтора десятка килограммов рапанов, отнес их на кухню и рассказал поварам, как их приготовить.

Мы пили белое вино, выковыривали палочками щедро сдобренное зеленью и чесноком мясо виноградных улиток и говорили о женщинах. О женщинах вообще, даже намеком не касаясь клиентки Валеры, подписавшей анонимное письмо буквой А. Я смотрел на холеное выбритое лицо друга, и меня подмывало спросить, почему он представился в анкете фамилией Ткачев, откуда он эту фамилию выкопал – с потолка или же у него есть знакомый с такой фамилией?

– Даже одинокие москвички уже не пользуются такой популярностью, как раньше, – говорил Нефедов, листая свежий номер «Курортных новостей». Я слушал его невнимательно, погруженный в свои мысли. – В прошлом году такого не было. Налицо результат гнусной пропаганды, рассчитанной на то, чтобы навеки похоронить попытки крымчан обрести независимость… Вот, пожалуйста, – ткнул он пальцем в заметку о дезертире, убежавшем из воинской части с «калашниковым». – Это урожай с того же поля.

Нет, не буду спрашивать, решил я. Он сразу поймет, что я оказался у «Олимпия тревел» не случайно. Еще, чего доброго, подумает, что я следил за ним, обидится.

Я наполнил бокалы до краев. Нужно было ненавязчиво перейти к разговору о путевке и турагентстве.

– Чтобы тебе улыбнулась удача! – предложил я тост. – Как там говорят моряки? Семь футов под килем!.. Кстати, а тебе не пора получать путевку?

– Я был у них, – ответил Нефедов, отпивая глоток и на некоторое время задерживая в руках бокал, словно не решаясь поставить его на место.

Быстрый переход