— Да в кого? — подхватила мать. — Конечно, не в панну Анну, ведь он не сумасшедший, чтобы осмелиться поднять на нее глаза свои… А если бы влюбился в другую, в Аполлонию, так тогда отчаиваться нечего, потому что она бедная девушка, следовательно, ровня ему.

— Почем знать, что там происходит? — сказал Юноша. — Вы не знаете, что скрывается иногда под масками их равнодушия и приличия… а я живал в салонах и хорошо знаю подобные вещи.

Дробицкая перекрестилась от страха…

— Но что могло случиться с ним? — воскликнула она. — Он похудел, опустил крылья, стал бледен и задумчив, вздыхает, а если иногда скажешь ему, чтобы он оставил этот Карлин, так точно обваришь его кипятком… Для него Карлин, словно рай, но с чего же он сохнет и пропадает в этом раю?

— Я попробую сам разузнать все, только не знаю, успею ли.

— Благодетель мой! Сто раз поклонюсь вам в ноги, — воскликнула Дробицкая. — Только успокойте меня…

Долго раздумывал старик Юноша, как бы отправиться в Карлин. Ему тяжело было явиться в сермяге в давно покинутый салон, а, между тем, не хотелось отказать Дробицкой. Граф некогда хорошо знал президента, пана Атаназия и все семейство Карлинских. Правда, он не боялся насмешливого взгляда, какой мог встретить его там, но для него крайне неприятна была мысль — переступить порог, за которым ждали его неприятные воспоминания. Несмотря на это, считая долгом помочь новым друзьям, он прямо из Жербов отправился в Карлин. С пасмурным, но спокойным лицом вошел граф на замковый двор и, спросив квартиру Алексея, прямо пошел к нему. Президент и Юлиан стояли в это время на балконе и оба узнали графа.

— Это сумасбродный старик Юноша! — воскликнул президент. — Уж не к нам ли он с визитом?

— Вероятно, к Дробицкому, — отвечал Юлиан. — Но если он будет у Алексея, то следует просить его и к нам…

— В таком костюме? — возразил президент, пожимая плечами. — Впрочем, он дальний наш родственник, его мать была из фамилии Карлинских. Тем более мы обязаны принять его, что он пришел не к нам… Смешной старик! Пойдем к нему навстречу!

Они нашли графа у Алексея. Последний был очень расстроен теперешним визитом и более беспокоился, нежели радовался прибытию дорогого гостя. Встреча с президентом и Юлианом нисколько не смутила графа, он только рассмеялся и, указав на свой армяк и лапти, подал им жесткую руку свою.

— Что это сталось с тобою, милый граф? — спросил президент. — Тебя, право, не узнаешь в этом маскарадном костюме. Я слышал и не верил, а теперь смотрю и думаю, что глаза обманывают меня…

— Нет, не обманывают, милый президент! Это я, собственной особой, тот же, что был прежде, с той лишь разницей, что теперь я молюсь за старые грехи и возродился…

— И ты называешь это возрождением?

— Да, как называю каждую вещь настоящим ее именем. Наша прежняя жизнь была непрерываемым обманом, и мне наконец опротивели поклонение деньгам, уважение к полированному лицемерию, потребность в беспрестанных выдумках, наружная дружба и вообще вся неправда вашей жизни, вот почему я решился насильно переменить себя и сбросить с плеч старую оболочку…

— И в этой тебе лучше?

— Гораздо лучше. Теперь я сознаю, что живу… и не скучаю…

Анна чрезвычайно удивилась, когда увидела в своем салоне гостя в армяке, но несколько слов, сказанных графом, совершенно успокоили ее, под грубым костюмом она тотчас заметила человека высшего образования и происхождения.