— Я обманывала тебя, — продолжала девушка, — ты был жертвой… как и я сама… Надо было оттолкнуть того, кого я любила, возбудить в нем презрение ко мне и, успокоив его этим презрением, навсегда удалить от себя… Я притворялась влюбленной в тебя…

Молодой человек грозно взглянул на Полю и воскликнул:

— Женщина! Есть ли в тебе сердце?..

Но гнев его тотчас смягчился при виде покорного и умоляющего взгляда девушки. Он прослезился и спросил:

— Что же я сделал тебе?.. О, ты жестоко наказала меня за то, что я смел поднять на тебя глаза мои!..

— В свою очередь и ты оттолкни меня с презрением! — воскликнула Поля. — Я не стою твоего чистого сердца и святой любви, которую пробудила в тебе… Я не приму, жертвы — и ты простишь меня…

— Простить? Но могу ли я обвинять, если жалею тебя? Нет, я глубоко люблю тебя и все принимаю… пойдем со мной и будем плакать вместе… Я не хочу знать и разбирать прошедшего… не требую любви твоей, а только прошу позволения любить тебя и смотреть на тоску твою… Надеюсь, что милосердный Бог, тишина и мои старания со временем облегчат ее…

И поэт опять подал девушке руку. Поля молча пожала ее.

— Так ты не презираешь меня? — спросила она шепотом.

— Нет, а только сострадаю и скорблю… пойдем и не будем больше говорить об этом… Завтра я открою мое намерение панне Анне и Юлиану, поведу тебя к алтарю — и потом убежим в Горы.

— Да, убежим! — с трепетом повторила Поля, почти теряя рассудок. — Здесь воздух отравлен… тут невозможно жить… здесь все обманывает… это не наш свет и люди…

Поля замолчала, и молодые люди возвратились в замок… Встретив взор Юлиана, Поля в бессилии упала на стул… Этот взгляд был не тот, что прежде: в нем отражалась холодная подозрительность, и место прежней страсти заступила какая-то боязнь. Карлинский уже боялся подойти к Поле, не искал и даже избегал ее. Поля достигла цели, но ее сердце обливалось кровью: Юлиану, по-видимому, так немного стоила теперешняя перемена, для него так легко было забыть прошедшее, отречься от любимой девушки… Любовь его была так слаба и скоропреходяща, тогда как бедная сирота сознавала, что для ее любви мало было всей жизни!

Анна с радостью услыхала о предложении Юстина и тотчас же побежала к Поле.

— Ты идешь замуж? — воскликнула она. — И скрывалась передо мной, неблагодарная! Юстин любит тебя, ты любишь его… дядя Атаназий благословляет вас… Позволь же и мне — сестре по сердцу — поделиться твоим счастьем.

Она взглянула на лицо бедной сироты и в изумлении отступила назад… Поля побледнела, как смерть, и вся дрожала… глаза ее были полны слез.

— Что с тобою?

— Ничего… видно, счастье производит на меня внешнее действие, — произнесла сирота с горечью и бросилась на шею своей подруге…

Несмотря на такое равнодушие, Юлиан задрожал, как лист, когда сестра сказала ему о предложении Юстина: смертельная бледность покрыла лицо его, зубы сжались, и страдание так резко выразилось во всей его наружности, что Анна только теперь заметила истину, догадалась и поняла то, чего прежде и не подозревала.

— Что с тобой, милый Юлиан? — спросила она в изумлении. — Неужели ты не радуешься счастью Поли?

— Я? Напротив, радуюсь… но меня всегда ужасно волнует, если человека постигает какое-нибудь счастье.

— Но тут есть все условия для счастья, — весело перебила Анна. — Равенство положений, сходство мыслей, взаимная склонность сердец… притом же, дядя Атаназий обеспечивает их будущность… чего же больше желать им?

— Правда твоя, милая сестра!.