С того момента, как он прочел сообщение о смерти Ленина, он думал о НЕМ непрестанно, все остальное отодвинулось или пропало, все время он находился наедине с НИМ, хотя его горе разделяли с ним тысячи единомышленников.

«Я всегда буду идти по ЕГО пути, — говорил себе Слава, — я тоже готов отдать жизнь за людей, живущих в новом, еще только создаваемом мире…»

А ночь становится все холоднее, все темнее. Полыхают костры, и от костра к костру люди идут прощаться с Лениным…

Невозможно провести ночь на таком морозе!

Множество людей плечом к плечу движется вдоль низких домиков Охотного ряда.

Слава приближается к распахнутым настежь дверям…

Нет, он не в силах туда войти!

Слава делает шаг в сторону, еще шаг, отходит от дверей, идет навстречу очереди.

Вот где живой Ленин! Среди этих людей. В этих людях.

У Славы такое ощущение, что он и в себе несет частицу Ленина.

Неподалеку от Дома Союзов, между невысоких домов церквушка Параскевы-Пятницы.

Рядом с церковью полыхает костер, оранжевое пламя желтыми бликами падает на лица людей.

Слава идет медленно, тяжело. Он замерз, горе придавило, им владеет чувство бесконечного одиночества.

И вдруг что-то ударило в грудь. Слава оглянулся, посмотрел под ноги. Темный комок лежит у его ног.

Спугнутый откуда-то из-под карниза, обессилевший от холода, воробей ударился о его грудь.

Слава наклоняется и берет в руку маленький пушистый комочек, жизнь в нем еще теплится.

Слава осторожно держит воробья меж двух ладоней и пытается согреть его своим дыханием.

Подходит поближе к костру, и теплое дыхание огня обдает и Славу и воробья.

— Грейся, грейся, — говорит Слава.

Оранжевое пламя освещает снег, людей, церковь.

Слава слышит, как трепещет маленькое птичье сердце.

— Слышишь, воробьишка, надо жить, — говорит Слава и раскрывает ладони.

Мгновение воробей медлит и вдруг взлетает и исчезает под застрехой.

— Что ж, надо жить, — повторяет Слава. — Надо жить.