– А ты, Моток, как думаешь?

– Я не знаю, – замялся парень.

Он понимал, что Фурман прибрал Риту к рукам. Неплохо бы, конечно, прижаться боком к чужой собственности, но бригадиру это не понравится. А Фурман для него авторитет, ссориться с ним не резон.

– А ты, Косой, что думаешь?

– Если вперед, я не против...

– А с Риткой позажиматься?

– Ну, если можно...

– Нельзя.

– Почему нельзя? Она что, твоя жена? – возмутился Горемыка.

– Сейчас узнаем... Согласна ли ты, Маргарита Батьковна, взять в мужья Юрия Сергеевича Фурмана?

– Согласна, – недолго думая, ответила Рита.

– Вопросы еще есть?

Но Горемыка не унимался:

– Тесно здесь.

– Ты, браток, не знаешь, что такое автозак. Пассажиров как селедки в бочке, а еще духота, дышать нечем. И сзади кто-то тычется...

– Мы же не в автозаке...

– Логично. Мы дело сделали, банк сорвали. Теперь мы – белые люди и должны жить в комфорте. А для комфорта четыре рыла нужно, а не пять. Пять – это тесно. Так я говорю?

– Ну, так.

– Но ты же потерпишь. Ты же не сахарный, не растаешь, да?

– А если сахарный?

Фурман притормозил, съехал на обочину и остановил машину.

Часть оружия они оставили в доме, но пять автоматов и кучу пистолетов забрали с собой. Фурман велел сгрузить оружие и патроны в багажник, но не смог удержаться от искушения оставить один ствол при себе. Не думал, что «беретта» понадобится так скоро.

Передернув затвор, он резко повернулся лицом к Горемыке и приставил ствол к его щеке. Даже в темноте было видно, как вытянулось лицо у бедолаги.

– Если ты сахарный, на кой хрен ты нам такой сдался?

– Э-э... Ты чего?

– Сам же сказал, что пятеро – это много. Сейчас от твоего сахарного тела избавимся, и нас будет четверо. Молитвы какие-нибудь знаешь?

Знал Горемыка молитвы или нет, но одно ему было известно точно: Фурман слов на ветер не бросает и ему убить человека ничего не стоит.

– Пощади!

Именно этого Фурман и добивался. Теперь Горемыка словно объезженная лошадь, брыкаться больше не станет. Какое-то время...

– Еще раз дернешь копытом – убью. Ты меня понял?

– Да, – униженно закивал парень.

– Вот и ладушки! – Фурман спрятал пистолет, снова выехал с обочины на дорогу и, не оборачиваясь, спросил: – Как там, сахарный, тесно тебе или нет?

– Нормально, – подавленно буркнул Горемыка.

– Нормально все, – повторил за ним Моток. – Одна проблема – тачку в розыск могут подать.

– Сечешь фишку, молодца, – кивнул Фурман. – Но до утра вряд ли хватятся. А до утра мы... – Он посмотрел на часы. – Еще километров сто пройдем. Половина четвертого, считай, уже утро. В июне светает рано, небо уже розовеет в ожидании рассвета. А может, и краснеет от стыда за людей...

– А дальше?

– И дальше пойдем. Чего нам бояться?

– А если менты? У тебя ни прав, ни доверенности.

– Вот я и говорю, чего ментов бояться с такой тачкой? Тут такая моща! Ни одна падла ментовская не догонит. А если что, стволы в багажнике. Или трусишь?

– Не хотелось бы связываться. Но, если что, стрелять я умею. Хотя, конечно, лучше без этого...

– Лучше без этого, – кивнул Фурман.

Неблагодарное это дело, воевать с ментами. И необязательное. Но если вдруг что, отстреливаться он будет до последнего патрона. И Моток не подведет. В этом парне Фурман был уверен, а в остальных – нет.