Кевин же возвращался, уныло, по-стариковски, переставляя ступни. Конан попытался разглядеть за его спиной фигуру дяди, но ничего не видел. Неужели он не отыскал его в темноте?.. Жаль! Не доходя до мальчика трех шагов, Кевин сделал шаг вправо и посторонился. Из-за его спины на колеблющийся свет прикрепленного к стене факела выползло что-то очень странное, очень страшное…

В первый момент Конану показалось, что за Кевином ползет огромная змея, и он открыл, было, рот, чтобы криком предупредить об опасности. Но тут же закрыл с громким и звонким стуком. У змеи была человеческая голова! И не просто человеческая — блики факела плясали на напряженно скривившемся, смотрящем на мальчика с мукой и болью лицо дяди Шедда…

— О, Кром!.. — прошептал Конан, нащупывая за спиной пустоту, чтобы в случае чего развернуться и стремительно унестись прочь. — Кто… кто это?..

— Это мой отец, — бесстрастно ответил Кевин. — Это Шедд. На него трудно смотреть. Не бойся. Он не причинит тебе зла.

Справившись с острым потрясением, Конан разглядел, что существо с головой Шедда только в первый момент могло напомнить змею. Гораздо больше его гибкое туловище, толщиной с торс семилетнего мальчика, напоминало тело дождевого червя. Оно было покрыто толстой и блестящей малиновой кожей, перевито мощными кольцами мускулов, по которым перекатывались волны растяжений и сокращений, толчками передвигавшие его вперед. Ни рук, ни ног не было. Гигантский червь с головой человека — с головой родного и близкого человека — смотрел на мальчика, страдальчески усмехаясь и помаргивая от копоти факелов. Шею его, точнее, то место, где голова человека переходила в туловище червя, охватывало красивое ожерелье из продолговатых прозрачных камней.

— Это ты… Шедд?.. — тихо спросил Конан. Горло его враз пересохло, и язык шелестел, как сухой листок. — Это… он сделал с тобой? Это… работа Буно?..

— Да, — с усилием выговорил тот, кого звали когда-то балагуром-Шеддом, лентяем-Шеддом, Шеддом-шутником… — Будь проклята душа и тело этого колдуна. Он вынул меня из могилы, залечил раны, вдохнул жизнь каким-то одному ему известным способом, а затем… затем превратил в то, что ты видишь перед собой.

Как ни странно, голос Шедда почти не изменился. Да и глаза его были совсем живыми, совсем человеческими. Разве что смотрели они с такой болью и горечью, какие трудно вместить человеческой грудной клетке…

— Я убью его, — прошептал мальчик. — Я клянусь тебе, что убью его!

— Не клянись, Конан, не надо, — Шедд покачал головой, отчего ожерелье под его подбородком заиграло синими и алыми искрами. — Кром презирает клятвопреступников. Сдержать же клятву ты не сможешь: даже взрослому мужчине не справиться с Буно, владеющим тайным и темным знанием. Тем более тебе, мальчишке.

— И все-таки я клянусь! — повторил Конан. — Я могу крикнуть это очень громко, чтобы Кром расслышал. Я убью колдуна Буно!

— Тише, тише! — Шедд опасливо огляделся по сторонам. — Зря я, старый дурак, выполз тебе на глаза, но Кевин сказал мне, что ты не успокоишься до тех пор, пока не узнаешь правду. Теперь ты узнаешь ее. Слушай, боюсь, что твое любопытство на твою же беду.

— Не бойся! — кивнул ему Конан. — Я тебя слушаю.

— Наши души уже унеслись на Серые Равнины, а израненные тела лежали в могилах, — начал свой рассказ Шедд, — когда Буно откапал нас и оживил, залечив смертельные раны.