Вот беда, река рядом, а воды принести не в чем! Разве что в пригоршнях?

Сбегала, напоила его прямо из рук. Странное что-то в душе шевелилось, пока он пил, прихватывая губами край ее ладоней. Знаком показал – еще пить! Так она бегала трижды, а потом, опустошив «чашу», он вдруг перехватил ее руку и начал собирать языком последние капельки с ее ладони. Медленно, странно медленно, не сводя при этом глаз с Эйрены. И его влажные усы щекотали ее запястья.

Вдруг захотелось погладить его по голове, запутаться пальцами в пыльной пряди.

И стало страшно – ну до того страшно! Может быть, так почувствовала себя Европа, увидав белого быка, который потом умчал ее в неведомые дали. И хочется коснуться незнакомца, и жутко, как будто немедленно вслед за этим невинным движением разверзнутся под ногами неизмеримые бездны – глубже самого Тартара.

Эйрена так и не решилась потрогать руса, но он сам завладел и второй ее рукой, а потом притянул к себе – так, что она невольно склонилась к нему на грудь. Теперь его прозрачные, текучие глаза были совсем рядом.

– Пусти меня, – прошептала Эйрена. – Я сейчас упаду.

Однако он привлекал ее к себе ближе, ближе – и вдруг резко перевернул на спину.

«Да он же ничего не понимает! – догадалась Эйрена. – Он не знает моего языка, а я не знаю его. Как же мы будем разговаривать?»

Разговаривать пока, впрочем, не приходилось. Одной рукой скиф держал Эйренины руки, закинутые за голову, другой медленно вел вверх по ногам, сминая и задирая рубаху.

– Нет, нет, – забормотала она, поняв наконец, что сейчас случится. – Что ты делаешь? Не трогай меня, я Христ