Марина тоже излишне худа. Таня подумала, глядя на брата и сестру, о том, что в Америке, наверное, мода такая, выглядеть истощенно. Чтоб тучные любители фастфуда, коих там, если судить по телепередачам, немало, завидовали. Таня и сама была худенькой, но выглядела… гармоничнее, что ли? Здоровее. Марина же с Данилой напоминали анорексиков.

– Привьет, Танья, как я рад! – воскликнул Данила и распростер объятия.

Его акцент резал ухо. И все равно Тане фраза, произнесенная братом, показалась песней. Она подалась вперед и обняла Данилу. Затем Марину.

– А уж как я рада! – выдохнула она, уткнувшись в волосы младшей сестры. – Ребятки…

Таня заплакала, не ожидая от себя этого. Глаза Марины тоже увлажнились. А вот Данила оставался холодным. Его красивое лицо не дрогнуло. Как будто он был совсем не рад встрече. А заветные слова сказал только из вежливости, что культивировалась в нем годами.

– Малышка моя… – Это произнес Илья. – Девочка…

И отобрал Маринку у Тани.

Когда она была крохой, он возился с ней больше остальных. Даже больше Тани, не говоря уже о матери. Та родила и… забыла об этом. За младшими ходила Татьяна. За Ромой, Данилой, Мариной. А Илья только за Мариной. Она его умиляла. И вот теперь девочка выросла, но не перестала быть Илюшиной любимицей.

– Я помню тебя, – выдохнула Марина. – Ты играл со мной… в… кочки-мычки…

– Кошки-мышки, – захохотал Илья. – Но я не думал, что ты все еще помнишь!

– Помнишь…

– Слушай, до меня ведь только сейчас дошло, что ты слышишь! Или ты по губам читаешь?

Марина убрала распущенные волосы и продемонстрировала слуховой аппарат.

– Еще потребовалась операция, – добавила она.

– Тебе тоже? – спросил Илья у Данилы, красноречиво посмотрев на его левую руку. Из-под манжеты выглядывала обычная кисть.

– Это протез, – сообщила Марина.

– А где Роман? – спросил Данила, сделав неправильное ударение на первый слог. Ему не хотелось обсуждать свою руку, это явно бросилось в глаза.

– А хрен его знает! – пожал плечами Илья. – Обещал быть сегодня…

И тут Таня увидела его… Романа.

Он кардинально изменился, и все же она сразу поняла: вот он, ее брат!

Такой же ладный, крепкий, как Илья, но с более развитыми мышцами. Было видно, что он завсегдатай тренажерного зала. Но не фанат. Лицо спокойное, но не такое бесстрастное, как у Данилы. Глаза смотрят с интересом, губы чуть улыбаются. И во всем облике непоколебимая уверенность в себе. То, чего так не хватало Роме-маленькому.

Он шел не один, а с женщиной. Ей было лет сорок пять на вид, возможно, чуть больше. Невысокая, хрупкая на вид. Рома очень бережно поддерживал ее под руку

– Я узнал тебя, Таня, – с улыбкой произнес он, подойдя. – По твоему боевому носу!

У нее действительно был боевой нос. Широкий, сильно вздернутый. В третьем классе она играла старуху Шапокляк без грима.

– А я тебя по твоему лбу неандертальца, – в тон ему ответила Таня. У Ромки были ярко выраженные надбровные дуги. Они даже загорали больше, чем все остальное лицо.

Рома и Таня обнялись.

– Это, как я понимаю, малые? – спросил брат, указав на Данилу и Марину.

– Они самые. Американцы.

– А это мама моя, Любовь Михайловна, – представил он свою спутницу.

– Очень приятно.