Она подошла к стойке, чтобы перекинуться с ним парой слов и обсудить подготовку к завтрашнему мероприятию, для которого понадобится много кофе, выпечки и кондитерских изделий. Линдсей рассчитывала на наплыв большого числа посетителей, привлечь которых должен был вундеркинд с Уолл-стрит, писатель Рэндэлл Крейг, чья первая книга, «Кровавые деньги», стала последним писком моды. Было необыкновенным везением то, что он согласился почтить сборище своим вниманием. К счастью для Линдсей, он был местным и жил выше по побережью, в Сан-Франциско.

Не успела она открыть рот, как Олли заметил:

— Вы неважно выглядите, босс. — Он понимающе улыбнулся и подмигнул ей. — Не волнуйтесь, сейчас мы все исправим. — С полки под стеклянной витриной рядом с мраморной стойкой он снял какой-то декадентский шоколадный торт, отрезал от него кусочек и положил на блюдечко. — Это мое последнее творение — шоколад со взбитыми сливками. Я назвал его «Дьявольская горка». — Так местные жители окрестили отрезок шоссе номер 1 к северу от Лагуны Голубой Луны. Улыбка его стала шире, обнажая щербинку в передних зубах — напоминание о лобовом столкновении с металлическим гафелем в то несчастливое лето, когда ему только исполнилось четырнадцать и он вышел юнгой в море на лодке своего отца.

— М-м…уф! — промычала она с набитым ртом. Торт оказался превосходным. Она не знала, что на самом деле служило приманкой для посетителей в ее магазине — книги или кондитерские изделия Олли. Но она не сомневалась в том, что, как только он решит уйти, поднакопив деньжат на собственное дело, равноценную замену она не найдет. — Божественный вкус! — заявила Линдсей, съев все до последней крошки. — Я бы слопала весь твой торт, но он сразу же отложится у меня на бедрах.

Он тяжело вздохнул.

— Костлявые женщины всегда так говорят. — Женщин, следящих за своим весом, он считал проклятием всей жизни.

Линдсей рассмеялась.

— А как, по-твоему, мне удается оставаться костлявой?

Совершенно очевидно, не только потому, что она пробовала стряпню Олли с большой осторожностью; к счастью, у нее была соответствующая конституция. Ее друг однажды сравнил Линдсей с женщинами Модильяни — сплошь вертикальные линии и ни одной горизонтальной. И действительно, она казалась вытянутой в длину со своими мелкими чертами лица и серо-зелеными глазами, которые, опять же, со слов ее приятеля, были задумчивыми даже тогда, когда она занималась столь тяжким интеллектуальным трудом, как составление списка необходимых покупок. Он ценил в ней и то, что она не стремилась выглядеть эффектно, броско, хотя его представление о ней иногда приводило Линдсей в замешательство. Прошлым вечером, когда они направлялись в ресторан, он остановился на ступеньках дома и большим пальцем аккуратно стер румяна, которые она нанесла на щеки.

— Вот так-то лучше, — заметил он, с улыбкой глядя на дело рук своих.

Линдсей сознавала, что должна чувствовать себя польщенной тем, что он предпочитает ее au naturel, но вместо этого она вдруг показалась себе девочкой-подростком, родители которой не одобрили ее наряд или чересчур яркий макияж.

— Какие новости от вашего адвоката? — полюбопытствовал Олли, ставя торт обратно в витрину.

Линдсей вытерла губы салфеткой.

— Никаких. Но, если он позвонит, пусть они окажутся хорошими. Боюсь, что на этот момент план по дурным известиям уже выполнен и перевыполнен.