|
И в этот конверт он помещает не только пять тысяч долларов, полученные от Додда, но и письмо с инструкциями Жакару, где сообщает о вине Додда, о том, что собой представляет доказательство и где оно спрятано. Поэтому, если бы Додд задумал решить свои проблемы, убив Эндерсона, Жакар разочаровал бы его, продолжив шантаж. Он ведь дружил с вашим отцом, не так ли? А Том Эндерсон проделал долгий путь от своей поэзии и профессорской кафедры.
Рима молчала, но ее презрение было очевидным. Тем не менее Эллери продолжал: — Где же Том Эндерсон спрятал доказательство вины Додда? Что сделал прошлой ночью Жакар — «наследник» Эндерсона? Вломился в кабинет Додда. Тогда предположим, что в письме Эндерсона Жакару говорилось: «Я спрятал доказательство в последнем месте, где Додду придет в голову его искать, — в его собственном кабинете». По словам самого Додда, Эндерсон бывал у него дома по меньшей мере дважды. Допустим, их беседа о пяти тысячах долларов имела место не в приемной, как говорил Додд, а в его кабинете. И предположим, что Додд был вызван оттуда на несколько минут и оставил там Эндерсона одного. Видите, Рима, куда приводит нас вторая возможность? К Жакару, проникающему в кабинет Додда, чтобы добыть доказательство, с помощью которого Эндерсон шантажировал Додда и из-за которого Додд убил Эндерсона. Додд, Додд и еще раз Додд. Все замыкается на этом испуганном старике. Вот почему я так хочу пробраться в этот дом, Рима. Это всего лишь одна из двух возможностей, но находка доказательства, которое Жакар не обнаружил, заблокирует одну дорогу и приведет нас по другой к цели. Рима улыбнулась: — Простите, мистер Квин, но я этому не верю. Все это сплошные фантазии. Вам следовало бы жить во времена Колриджа. Или курить опиум с де Куинси. Я возвращаюсь к Кену и доктору Додду — доброму, славному человеку, возможно страдающему от усталости и нервного истощения, но никак не убийце богача, глупца, нищего и вора… — Эллери, в чем дело? Ибо Эллери застыл, наблюдая, как сигарета обжигает ему указательный палец, словно йог. — Эллери! — Рима шлепнула его по руке, и окурок с шипением упал ему в чашку. — Что с вами? Вздрогнув, Эллери вернулся к реальности и вскочил, едва не опрокинув стол. — Эллери! Что происходит? — Додд!.. Счет, пожалуйста. Проклятие, я не могу ждать сдачу!.. Вы сказали, Рима, он еще спит? Пошли скорее! — О чем вы, Эллери? Но он уже останавливал такси.
— Доктор Додд, — заговорил Эллери. — Я собираюсь рассказать вам сказку. Они нашли Додда в его кабинете, в пижаме и потертом черном шелковом халате, за письменным столом, в котором прошлой ночью рылся Ник Жакар. Он потягивал кофе, сжимая чашку двумя руками и глядя в окно на свой сад, где Гарри Тойфел рыхлил землю вокруг ряда нарциссов. Кен докладывал доктору о пациенте, которого осматривал в больнице, но старик, казалось, не слушал его. Этим утром Додд дрожал, словно от землетрясения, ощущаемого им одним. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась испуганной и жалкой. Его как будто завораживали движения Тойфела, взлеты и падения комьев земли. Кен выглядел измученным. Рима ласково поглаживала его веки. — Эллери, — начала она, — едва ли сейчас подходящее время… «Самое подходящее», — подумал Эллери. — Сказку, — повторил он. — Но такую, в которую придется поверить. И поэтому, доктор Додд, я прошу вас не упускать ни единого слова. Ему удалось завоевать внимание Додда, но это была безрадостная победа, так как старик буквально разваливался на куски. — Но я… — заговорил Кен. |
