Окна нижнего этажа были защищены железными решетками, которые свидетельствовали о том, что за ними хранятся капиталы и драгоценности, и внушали известное уважение. Обширный двор – остаток бывшего монастырского сада – был обнесен высокой каменной стеной; в этой стене сохранились каменные изваяния святых, над которыми шумели вековые липы.
В этот день стемнело очень рано. Все небо заволокло, и грозные, черные тучи повисли над городом. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Затихшие, словно вымершие улицы были полны ароматом цветов из соседних садов.
Пробило девять часов, когда «Стрекоза» в сопровождении своей племянницы подошла к дому Вернера, чтобы навестить Якова и его жену. Тяжелые ворота были не совсем плотно закрыты; через эту щель пробивалась полоса яркого света со двора; робкая старушка не решалась открыть ворота и войти в эту ярко освещенную, роскошную обстановку. Магдалина спокойно открыла ворота и направилась через большой двор к входу в дом. Тетка боязливо прошмыгнула вслед за нею. Освещенные окна в первом этаже показали им дорогу в квартиру Якова. Не спущенные занавески позволяли видеть внутренность комнаты. В эту минуту старик осторожно заводил старинные стенные часы, а жена при свете яркой лампы сидела с вязанием в руках. На столе лежала открытая Библия, которую видимо только что читал Яков.
Гости были радостно встречены хозяевами, хотя их упрекнули за поздний приход. Старик шутил над Линочкой, уверяя, что она как привидение, выходит только по ночам и не переносит дневного света. На это Магдалина возразила, что тетка еще больше, чем она, боится света, так как ни за что не решалась войти в освещенный двор.
– Сегодня у нас особенно ярко освещено, у господ напротив чаепитие и угощение, – при этих словах на его губах играла слегка насмешливая улыбка, – советница три дня до того пекла торты и крендели, жарила каплунов, мыла, чистила и колотила ковры.
– У каждого свои слабости и радости, – шутливо сказала жена Якова: – один любит чистить и мыть, а другой не против выпить кружку пива. Молчи уж, мы знаем твою слабость, – и с этими словами она поставила каменную кружку с пенящимся пивом пред мужем, ласково похлопывая его по плечу.
Эти старые супруги отлично жили между собою. Затем она достала из углового шкафчика три разрисованные чашки, блестящую сахарницу и тарелку с булками; вскоре не замедлил явиться ярко вычищенный, блестящий медный кофейник с вкусным, горячим кофе.
Пока шли все эти приготовления, Яков оживленно разговаривал со «Стрекозой». Магдалина села на скамеечку, неподалеку от кресла старика, и, подперев голову рукой, не сводила взора с ярко освещенных, открытых настежь окон второго этажа, находившихся напротив комнаты Якова.
Что видела в них молодая девушка? Не принес ли ей легкий ветерок, ворвавшийся в открытое окно, воспоминаний о далеком родном крае? Далеко – далеко скользит лодочка по голубым водам; ветерок вздувает ее белые паруса, а, может быть, вьющиеся растения на противоположной стене напомнили ей родительский дом там, на далеком юге? Весь залитый ярким солнцем выглядывает он из зелени; вот открывается низкая дверка, и на пороге появляется молодая женщина с золотыми кудрями и ясными синими глазами. Там, напротив, на стене, ярко освещенный ослепительным светом хрустальной люстры, висит портрет масляными красками, изображающий в натуральную величину мальчика. Какой горделивый, красивый вид у этого ребенка с блестящими синими глазами, красивым лбом и белокурыми кудрями! Глаза с портрета смотрят так пристально, так властно, что и родина, и родительский дом исчезают под силой этого взгляда.
В комнату врываются звуки рояля. Вот у одного из окон показалась женская фигура. Это – белокурая Антония, внучка советницы. Она вся в белом; красивые, ослепительной белизны плечи утопают в облаках легкого газа и кружев, на голове венок из роз. |