Суровый внешний вид коллежа д’Аркур несколько укрепил пошатнувшуюся веру Тангейзера в академическое сообщество. Вестибюль был пуст, если не считать старика служителя, сидевшего на высоком табурете в нише за конторкой. Складывалось впечатление, что этот старик не слезал с табурета уже несколько лет. На нем был короткий парик из конского волоса, слишком маленький и не скрывавший болезнь, поразившую кожу его головы. У края парика над ушами виднелись серые струпья лишая. Глазные яблоки смотрителя выпирали над скулами и слегка подрагивали под опущенными, покрытыми голубыми прожилками вен веками.

Матиас постучал по конторке. Служитель проснулся, но остался неподвижен, словно ящерица. Глаза у него оказались ярко-синими, словно это древнее тело населяла душа какого-то другого существа. Их взгляд скользнул по одежде гостя, по белому кресту у него на груди и ружью в его руке, потом переместился на Грегуара, согнувшегося под тяжестью поклажи и мокрого от пота, и снова вернулся к Тангейзеру. От этого взгляда не укрылось ничего: иностранец низкого происхождения, убийца, которому улыбнулась судьба. Служитель таких презирал и потому не произнес ни слова.

– Я ищу Орланду Людовичи, – сказал ему Матиас.

– Семестр в коллеже давно закончился, сударь, – отозвался старик, похоже радуясь этому. – В это время года лишь немногие студенты остаются в своих комнатах.

– Ты знаешь Орланду Людовичи? Он один из этих немногих?

– Мальтиец не жил здесь с… да, с Михайлова дня.

Почти год. Для Тангейзера это стало новостью.

– Ты знаешь, почему Орланду переехал? – продолжил он расспросы.

– Я не посвящен в мысли господина Людовичи, и тем более в его побуждения.

– Ты знаешь, где я могу его найти или где он живет?

– Боюсь, что нет, сударь. – Похоже, этот факт тоже доставлял служителю удовольствие.

Матиаса предупреждали, что любое взаимодействие с парижскими чиновниками, даже самыми мелкими, потребует необыкновенной настойчивости.

– Однако он остается членом коллежа, – сказал он твердо.

– Насколько мне известно, сударь.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Не помню, сударь.

– Неделю назад? Месяц?

– Не помню.

– Ты помнишь, что он переехал почти год назад, но не помнишь, когда видел его в последний раз?

– В моем возрасте, сударь, память слабеет.

Последнее письмо Матиас отправил Орланду четыре месяца назад, до поездки, которая привела его в Велес-де-ла-Гомера и даже дальше. Он указал на полку с ячейками, висевшую на задней стене владений служителя. В ячейке, обозначенной буквой «Л», лежали какие-то бумаги.

– Для него есть сообщения или письма? – Мальтийский рыцарь прислонил ружье к конторке.

– Нет, сударь.

– Я был бы тебе благодарен, если бы ты проверил.

– Я уже проверял, сударь.

Тангейзер поднял откидную доску конторки и шагнул к полке.

– Сюда нельзя входить, сударь, – запротестовал смотритель.

Матиас, не слушая его, перебрал бумаги из ячейки с буквой «Л». Ничего, что предназначалось бы Орланду. Ячейка с буквой «О» и вовсе была пуста. Тангейзер повернулся.

Глаза старика улыбались. Губы его, оставаясь неподвижными, каким-то образом ухитрялись передавать всю глубину его презрения. У рыцаря появилось странное чувство, что его тут ждали: этот человек предполагал, что он должен появиться, и знал, кто он такой.

– Ты знаешь, кто я, – заявил он, глядя служителю в глаза.

– Очень важный господин – я в этом не сомневаюсь, сударь.

– У Орланду должны быть друзья, наставники.