– Алло?

– Это я.

Некоторое время оба собеседника обменивались малозначащими фразами – своего рода шпионский обмен паролями, – каждый должен был убедиться, что разговаривает именно с тем, кем нужно. Томпсон старался не тянуть гласные, его собеседник также изменил голос. Распознаватель «отпечатка голоса» так, конечно, не проведешь, но все-таки хоть какая-то маскировка.

Клиент наверняка знал о неудавшейся попытке, местные телеканалы уже раструбили о происшествии. Голос в трубке спросил:

– Насколько все плохо?

Слегка запрокинув голову, Бойд закапал в глаза мурин. Облегченно моргая, голосом таким же стылым, как и его душа, он сказал:

– Ну, вы же понимаете, чем мы занимаемся. Здесь все, как и в остальной жизни. На сто процентов гладко ничего не проходит. Девчонка меня перехитрила.

– Школьница?

– Все просто: у нее хорошие рефлексы. В Гарлеме ей приходится жить по законам джунглей.

На мгновение Томпсон пожалел о своем замечании, которое собеседник мог расценить как расистский выпад, хотя имелось в виду только то, что она из неблагополучного района. Томпсон Бойд был лишен всяческих предубеждений, таким его воспитали родители. Он знал людей разных рас, из разных кругов и судил о них только по их поведению, а не по цвету кожи. И его клиентами, и его жертвами были белые, черные, арабы, азиаты и латиноамериканцы. Разницы между ними он не видел. Те, кто его нанимал, всегда прятали глаза, нервничали. Те, кто погибал от его руки, перед смертью выказывали различную степень достоинства вперемешку со страхом, какой бы национальности ни были. Он продолжил:

– Да, получилось неудачно. Однако вероятность такого исхода исключить было нельзя. И за ней присматривают опытные профессионалы, теперь нам известно точно. Так что мы пересмотрим план и сделаем все как надо. В следующий раз она не уйдет. Я подключил человека, который хорошо знает Гарлем. Мы уже знаем, в какой школе она учится, и скоро выясним, где живет. Поверьте мне, у нас все под контролем.

– Я буду проверять сообщения, – сказал его собеседник и отключился. Разговор продолжался не больше трех минут – предел для Томпсона Бойда.

«По инструкции…»

Он повесил трубку. Об отпечатках можно было не беспокоиться – на его руках были кожаные перчатки. Томпсон зашагал дальше. По восточной стороне улицы тянулись симпатичные одноэтажные домики, по западной – невысокие многоквартирки. Старый район. Дети возвращались из школы. За окнами домохозяйки, не отходя от плиты или гладильной доски, смотрели по телевизору «мыльные оперы» и дневные ток-шоу. Район словно застыл в эре пятидесятых. Томпсону вспомнилось далекое детство.

Его жизнь до тюрьмы, до того, как чувства онемели, словно после ампутации… или после укуса гремучника.

В квартале впереди он заметил беловолосую девочку в школьной форме, которая подходила к домику, выкрашенному в бежевый цвет. Глядя, как она поднимается по бетонным ступеням, достает из портфеля ключ, отпирает дверь, он почувствовал, как сердце на секунду-другую ускорило ход.

Томпсон направился к тому же дому, который выглядел не менее, а может, и чуть более ухоженным, чем соседние. В маленьком дворике виднелась фигурка, выкрашенная в политкорректных тонах, и несколько керамических ланей, мирно пасущихся на желтой траве лужайки. Вглядываясь в окна, он медленно прошел мимо и направился дальше по тротуару к концу квартала. Резкий порыв ветра качнул сумку в его руке, и внутри звякнули банки. Эй-ей, осторожно, подумал он, подтягивая ручки.

Дойдя до конца квартала, он повернулся и посмотрел назад. Какой-то мужчина совершал пробежку, женщина парковала машину у тротуара, недалеко, на подъездной дорожке, стучал баскетбольным мячом мальчишка.