Король бросил на Перси неожиданно острый проницательный взгляд, но тут же вяло махнул рукой:

— Да нет, просто он живет в бочке, поэтому мы его так прозвали.

A Диоген разливался соловьем:

— Слыхал я об одном Великом Инквизиторе, у которого имелось весьма любопытное увлечение — встречаясь с молодыми прихожанками, он просил их поиспражняться себе на голову…

— Спасибо, мы поняли вашу мысль, — поспешно перебил его Александр. Диоген нехотя опустился на стул.

— Иоганн Вольфгангович, может быть вы, как истинный поэт, что-нибудь выскажете? — предложил король.

C места поднялся господин во фраке.

— Ваше Величество, — заговорил он с легким тевтонским акцентом, — их бин больше стихотворец, а не критик, но в стихах нашего юного друга есть что-то такое, я сказал бы, весьма удобоваримое. Я, конечно, в поэтическом смысле…

«Иоганн Вольфгангович — где-то мне встречалось это имя? — пронеслось в голове Перси. — Что-то очень знакомое…»

Не успел Иоганн Вольфгангович сесть на место, как вскочил еще один господин — в зеленом балахоне и с длинными волосами, завязанными сзади хвостиком.

— Это синьор Данте, — пояснил король, — малость грубоват, но какой одаренный!

Тем временем синьор Данте с лихвой оправдал данную ему характеристику — во всяком случае, в своей первой части:

— A я и не собираюсь его кушать, потому что не увлекаюсь дерьмоедством!..

Перси увидел, как побледнел Касьян, но тут вновь поспешно вмешался король Александр:

— Господа, уже поздно, пора ко сну. Но все же напоследок попросим нашего гостя прочесть что-нибудь еще.

Касьян Беляника развернул еще одну бумажку и с мрачной решимостью зачитал:

Когда участники поэтического вечера начали расходиться из Залы, Александр жестом подозвал к себе Касьяна. Тот подошел и смущенно уставился на короля.

— Пожалуйста, не очень бери в голову, что они тут наговорили, — вздохнул Александр. — Милейшие люди, да сам знаешь — творческие личности… Да, и вот еще что — я так чувствую, что погодка разгулялась не на шутку. Так что останься здесь до утра — мои слуги укажут тебе горницу.

Касьян неловко поклонился и отошел в сторонку. A Перси, пробравшись ближе к выходу из Залы, прислушался к разговорам:

— … A хорошо вы его подкусили, синьор Данте… Да ну что вы, сударыня, это еще пустяки… Да уж, эти поэты такие вкусные… Нет, все-таки зря мы его так уж заели — стихи-то неплохие…

Так, с шутками и смешками, от которых явственно отдавало завистью и злословием, гости покидали Поэтическую Залу. И никто из них и подумать не мог, что утром в комнате, отведенной Касьяну Белянике, слуги обнаружат его тщательно обглоданные кости.

ДЕНЬ ПEРВЫЙ

Василий Дубов проснулся на подстилке из еловых веток. Под боком, по-кошачьи фыркая, заворочался Кузька. И вскоре из-под попоны, служившей им одеялом, появилась его насупленная физиономия.

— Опять дождик моросит, — с досадой проворчал Кузька.

— Почему опять? — хмыкнул Василий. — Вчера же не было.

— Зато ночью лило, как из ведра. И молоньи, такие здоровенные, ба-бах! ба-бах! — И, укоризненно глядя на Василия, добавил: — А ты спал без задних ног.

— А что, — обеспокоился тот, — что-нибудь случилось?

— Да не. Все в порядке, — вылез из-под попоны Кузька. — Я приглядел.

Василий усмехнулся про себя, как это он приглядывал, накрывшись с головой? Но говорить ничего не стал.