— Так что же ты посоветуешь?

— Я думаю, нам следует послушаться хозяина и пойти в библиотеку.

Анджелика смерила его долгим задумчивым взглядом.

— Ну, что ж, в библиотеку, так в библиотеку! — Согласилась она, наконец и поднялась из-за стола. — А далеко она, библиотека?

Фиг тут же принялся объяснять, что библиотека вовсе не далеко, но вообще-то расстояние — понятие относительное и то что считается далёким для кого-то, на самом деле является близким для других и наоборот… Анджелика только отмахнулась от его рассуждений и зашагала в указанном направлении, испытывая при этом некоторую неловкость — оказывается, за последнее время она отвыкла ходить в обуви.

Коридор, по которому они шли, был лишён дверей, что даже радовало — не будет соблазна туда войти. Зато его стены были украшены картинами на которые почему-то опасливо оглядывался Фиг. А вот Анджелике картины даже очень нравились. Они все были написаны яркими сочными красками, а тематика изображений была самая разная. Например, на одной из них был изображён пасторальный пейзаж, написанный по всем законам жанра: на фоне далёких, величественных гор пасутся на живописном зелёном лугу белые, кудрявые овечки. Рядом юная пастушка в костюме, украшенном лентами, (и как в таком лазать за овцами по кустам и колючкам?), стоит, опираясь на посох увитый гирляндами цветов. Выходящий из-за, растущих неподалёку, деревьев охотник, приветливо машет ей рукой, а она так же приветливо отвечает ему. Всё в картине наполнено доброжелательностью и радостью вызванной встречей старых и добрых друзей, даже охотничьи собаки счастливо улыбаются овцам, а те улыбаются им в ответ. Табличка, прикреплённая снизу к раме, гласила: «Юность Ангелики». Следующая картина представляла батальное полотно. На нём полуобнажённая красавица с распущенными волосами пронзала одновременно, мечём и копьём жуткого монстра с человеческим телом, поросшим густым, клочковатым мехом серой окраски и головой представляющей собой смесь человеческих и крокодильих черт. Вокруг валялось множество тел переплетённых в смертельных объятиях или скорченных в предсмертной агонии. Тела эти принадлежали, как людям, так и монстрам вроде того которого приканчивала девушка. Эта картина называлась: «Ангелика — воительница». Ещё одно полотно изображало юношу и девушку, которые стояли, обнявшись и глядели друг на друга глазами полными любви, как бы даже и не веря в своё счастье. Молодой человек был одет в рыцарские доспехи, которые не делали его громоздким, а наоборот, скорее подчёркивали изящность его сложения и царственную изысканность манер. Девушка обладала стройной, ладной фигуркой без излишней тонкости и хрупкости, но её нельзя было назвать пышкой. Как и её возлюбленный она была изящна и изыскана без холодности и высокомерия. На ней был надет белый хитон, котурны с завязками до колен и белый лёгкий плащ расшитый узорами и с розовой подкладкой.

Анджелика резко отвернулась от картины.

— Этого не было, — прошептала она и в глазах её блеснули слёзы, — этого ничего не было!

Фиг, которому тоже бросилось в глаза явное сходство героини изображённой на картинах и его спутницы, взял её за руку и произнёс, как можно более мягким тоном:

— Не было, ну конечно не было! Это художественный вымысел не более того. Но ведь могло быть!

— Как?! — Вскричала Анджелика, вдруг рассердившись. — Как это могло быть? Ещё одна альтернативная реальность? Или совпадение? Ну, скажи, что это всё совпадение — и лицо, и одежда, и даже имя!

— Чего ты горячишься! Может и не совпадение… Не могу я всего тебе рассказать! Да и сам пока не всё знаю, по крайней мере, не уверен.

Но Анджелика не желала успокаиваться так сразу. Уперев руки в бока, она начала наступать на своего друга с угрожающем видом.