– Не отставай, – велела я, спускаясь по ступеням Вестхольда. – У нас на сегодня куча дел!

И решительно свернула на улицу Соколиной охоты.

Мне пора навестить дом.

Ширв по-прежнему лежал на снегу, и я не придумал ничего другого, кроме как затащить его в лаз подземелья. Чутье подсказывало, что лучше его спрятать. Оттянув чудовище как можно дальше, вернулся. Закрыл решетку, присыпал лаз снегом и посмотрел на сияющие звезды. Мои страшные спутники не появлялись, и знает Божественный Привратник, я хотел бы подумать, что они мне привиделись! Но я видел черные полосы на своих руках и ощущал крылья тьмы за спиной. Они начинались у плеч, спадали вниз и волочились по земле, словно дырявый плащ, сотканный из вечной темноты. Они были довольно тяжелыми. И я понятия не имел, как ими управлять… и как от них избавиться. О том, как они подняли меня в воздух, я пока старался не думать. Это было слишком странно.

Двериндариум выглядел пустым. Я не слышал голосов, не видел людей. Лишь нескольких чудовищ на дозорных башнях.

– Какого дохлого склирза тут происходит? – пробормотал я, пытаясь понять, что случилось.

Последнее, что я помнил – это Мертвомир. Дверь, вспыхнувшую призрачным голубым светом… и Вивьен. Упавшего на траву Стивена. Легионы чудовищ. И нож, пробивший мою грудь.

А дальше – тьма и пробуждение в подземелье.

Меня трясло от холода и голода, голова мучительно болела, сознание путалось.

Шатаясь, я побрел в сторону дома. Ступни мигом заледенели. Клятые крылья волочились по земле и путались в ногах.

– Ненавижу Снеговье, – пробормотал я, озираясь и стараясь держаться во тьме. – Ненавижу Мертвомир. Ненавижу… все.

Газовые фонари вдоль улиц не горели, единственным освещением оставались небеса. Благо, ночь выдалась ясной, с полнобокой луной и россыпью ярких звезд. А еще отвратительно холодной. Меня трясло как в лихорадке, бросало то в жар, то в лед. Мысли путались, руки дрожали. Неудивительно. Судя по всему, я довольно долго провалялся в подземелье, странно, что вообще жив.

Впрочем, это ненадолго.

Дар исцелил меня, но Дар же и убьет. С каким-то отстранённым равнодушием я вспомнил тот нож, который всадил в меня рыжий ублюдок. Железное лезвие, деревянная рукоять, оплетка на ней. Да, то, что я все еще живу и двигаюсь – удивительно. Человек не в силах принять так много Даров. Тело не выдерживает. Меня спасает связь с самым сильным артефактом нашего мира – с Дверью. Но разум она не убережет, и меня настигнет безумие.

Остался лишь один вопрос – как скоро. И что я успею сделать до того, как обезумею.

Понимание близкого конца ничего не пробудило в моей душе. Я по-прежнему ощущал лишь жуткий холод и голод.

Крылья тьмы совершенно не грели.

Змей Двуликий, как же холодно!

Память подбросила теплое воспоминание. Когда я был таким же замерзшим, но невероятно счастливым. Потому что она была рядом.

Вивьен-Ви-вьен-Вивьен-Ви-вьен.

Сердце отбивало стаккато в ритме ее имени.

Сердце стучало ради ее имени.

А горло сдавливало от горечи и злости.

Я пока мало что понимал, но помнил, что она сделала.

Вивьен-Ви-вьен…

Свернув несколько раз, я ускорил шаг и вышел на улицу Соколиной охоты. Споткнулся, увидев темные окна. Где-то в душе я надеялся рассмотреть в них свет. Но его не было. Ни огонька в рожке у дверей, ни отблеска каминного огня. Дом был пуст и тих.

Сжав зубы и почти не чувствуя окоченевшее тело, я пошарил ладонью под горшком с вечнозелёным деревцем, нашел ключ и провернул его в скважине. Внутри дома было почти так же холодно, как и снаружи. Свет я включать не стал, прекрасно ориентируясь и во тьме. Мои глаза тоже изменились, сумрак теперь не помеха.