Потом мысли Фына перескочили на другое: может быть, он поторопился, решив сразу вырвать у русского тайну? Порой надо действовать не силой, а хитростью. Пообещал бы он этому парню честно разделить клад, и все было бы в порядке. А потом — пуля в голову, нож в спину или удар ребром ладони по горлу… Да, он поторопился и теперь расплачивается. Впрочем, что толку казнить себя? Это сделают другие, а ты сиди почетным гостем на празднике собственной глупости.

Закатное солнце бросило в окно красный луч, пронизавший пласты висевшего в комнате табачного дыма. Неслышно ступая в туфлях на войлочной подошве, вошел слуга и начал убирать со стола грязную посуду.

Сейчас начнется, понял Фын и внутренне сжался от страха. Долго же кушали эти господа, готовясь к допросу.

— Как тебя зовут? — ковыряя в зубах, небрежно спросил широколицый.

— Фу, — не моргнув глазом солгал Фын.

Сидевшие у стола загоготали: «Фу» — значит «богач», а вид прикованного к стене человека очень уж не вязался с названным именем.

— Чем же ты богат? — поинтересовался тощий в синем халате, заговорщически подмигнув широколицему. — Вшами?

Фын молчал, выгадывая время. Никого из этих людей он раньше не встречал, это точно. Следовательно, и они его знать не могут, поэтому сойдет любая ложь. Проверить ее невозможно. Но лгать нужно умело, достаточно правдоподобно, не то начнут бить палкой по пяткам.

— Что ты делал в ущелье ночью? — оборвав смех, широколицый впился пристальным взглядом в лицо Фына.

— Устроил привал, лошади притомились. Костер разжег, ну а потом вам все известно и без меня.

— Почему ты собирался пытать белого?

— Мы с ним серьезно повздорили днем, и я хотел отомстить, — опустив голову, ответил Фын.

— А почему ты бросил пленных и взял с собой только европейца? — подозрительно поглядел на него Чжоу. — Наши люди были на месте гибели каравана. Лучше рассказывай все как было, не то придется отведать вот этого!

Он вытащил из-за спины тонкую бамбуковую палку и взмахнул ею, со свистом разрезая воздух. Бандит боязливо поежился: в руках такого громилы бамбук рассечет тело до костей.

— Я же говорю истинную правду, — зачастил Фын, шаря глазами по лицам допрашивающих. — Да, я обокрал разбитый караван, но все так делают. Война! И для чего мне таскать за собой пленных, если есть дорогой товар?

— Почему ты убил солдата?

— Солдата?.. Какого солдата?.. — предательски дрогнувшим голосом переспросил бандит. Великое небо, не чернокнижники же эти люди, чтобы знать скрытое от их глаз временем и расстоянием!

— Ты лжешь! — Длинный палец Цина погрозил Фыну и исчез в широком рукаве синего халата. — Ладно, как тебя зовут, нам наплевать, хотя, я уверен, ты и здесь солгал. Расскажи, что случилось около повозки, в которой лежал умирающий.

Убежать бы, удрать от этих страшных людей! Фын инстинктивно дернулся, но стальной браслет, охватывающий запястье, рванул его назад, заставив застонать от боли и отчаяния. И это, конечно, не ускользнуло от внимания Жао.

— Не валяй дурака, парень. Ты ведь понимаешь, что с тобой сделают, если не скажешь правды? — вкрадчиво заговорил он. — Белый может упрямиться — он не знаком с нашими пытками. Ну, так что ты хотел узнать у бок-гуя и что знаешь сам?

— Ничего не знаю, — обливаясь холодным потом, пробормотал Фын. — Клянусь вам, ничего! Не видел я никаких умирающих! Я только товары украл!

— Не только, — усмехнулся Цин.