Все четверо вернулись в лавку человека, именуемого Сатурном. Золотые карточки ещё раз пересчитали и уложили в обитый бархатом сундучок, сделанный точно по их размеру. Гости инстинктивно обступили его.

— Что ж, доктор Уотерхауз, теперь мы понимаем примерно десятую часть всех странностей вашего двора, — сказала Элиза. — Когда мы поймём остальное?

— Когда приедем в Брайдуэлл! — отвечал Даниель, беря со стола сундучок.

— Мы как драгоценности в пиратском сундуке, — сказала герцогиня Аркашон-Йглмская, пытаясь внушить своим спутникам более радужный взгляд на происходящее.

Даниель, Элиза, Иоганн и «Хильдегарда» делили ящик на колесах не только с сундучком золотых пластин, но и с несколькими тюками листовок — судя по запаху и тенденции пачкать одежду, только что из типографии. Все старались держаться от них подальше, кроме Даниеля, чьё платье и без того было чёрным.

По неким неписаным, но универсальным правилам этикета, люди, запертые вместе в тесном пространстве, стараются не глядеть друг другу в глаза и не разговаривать. Положение усугублялось тем, что под именем «Хильдегарда» скрывалась принцесса Каролина Ганноверская. Отсюда попытки Элизы завести светскую беседу.

После того как они проехали некоторое расстояние по Сефрен-хилл, Даниель исхитрился освободить руку и открыть шторку. Луч солнца — не та роскошь, на которую можно рассчитывать в Лондоне, но усилия Даниеля были вознаграждены призрачным серым светом, упавшим на верхний листок в тюке.

СВОБОДА

Даппа

Гонитель мой утверждает, будто листки, вышедшие из-под моего пера, служат лишь затыканию щелей и прочим естественным надобностям в клозетах бенксайдских кабаков. Коли так, нельзя не подивиться столь близкому знакомству мистера Чарльза Уайта с бытом упомянутых клоак; впрочем, не будем ломать голову над загадкой. Ибо если истинно приведённое утверждение, ты, читатель, наслаждаешься краткими минутами досуга в ретирадном месте на южном берегу Темзы, и мне надлежит перейти к сути, покуда ты не завершил своё дело.

Ежели ты обратишь взор к щели, из которой вытащил читаемый тобою листок, то, возможно, увидишь улицу — восточное продолжение Бенксайда. Она зовётся Клинк-стрит и служит границей Клинкской слободы. Молва гласит, что землю эту, принадлежавшую в древности неким аббатам, передали епископу Винчестерскому с тем, чтобы добрый прелат обратил её на службу Богу и беднякам. Соответственно целая череда епископов содержала здесь лупанарии, но не современные притоны разврата, пагубные как для клиентов, так и для несчастных женщин. Нет, то происходило в золотой век до распространения французской болезни, и великий покровитель борделей, обитающий неподалёку, в Сент-Джеймском дворце, высочайшим указом запретил принуждать женщин к указанном ремеслу помимо их воли. Столь успешно короли и епископы доглядывали за названными учреждениями, что персонал, администрация и клиенты отлично ладили. Увы, ничто в нашем мире не вечно, и здесь выстроили тюрьму, в которой я и пишу эти строки. Но не тревожься о моём благополучии. Рачением моей покровительницы и нескольких читателей я живу в просторной комнате с видом на реку; под нею много помещений без окон, где сотни моих собратьев-арестантов проводят дни в тяжёлых кандалах на лёгком пайке.

Почему, спросишь ты, Клинк, который короли и епископы стремились превратить в земной рай, сделался мрачным узилищем? Потому, отвечу я, что всё подвластно порче. Сифилис закрыл двери весёлых домов; бордели из Бенксайда переехали в грязные комнатушки, рассеянные по всему городу, где лордам духовным и светским трудно их отыскать, не то что уследить за царящими там порядками. Храмы Афродиты уступили место медвежьим садкам, кои я назвал бы Полями Марса, будь в них хоть что-нибудь от истинно воинского духа.