Его смуглое лицо потемнело от гнева еще больше.

— Отвратительно! Ваша сестра… надеюсь, это не слишком ее расстроило?

— Джоан, — ответил я, — может быть, и похожа на ангелочка с верхушки рождественской елки, но это вполне современная девушка и выдержать может многое. Ей это кажется ужасно смешным. Она еще никогда в жизни ни с чем подобным не сталкивалась.

— В этом я уверен, — сердечно сказал Гриффит.

— Видимо, это и есть наилучшая реакция, — решительно сказал я. — Считать это исключительно смешным.

— Да, — задумчиво сказал Гриффит, — но только…

Он замолчал, а, я поспешно согласился:

— Совершенно верно! Это смешно — но только…

— Беда в том, что, раз начавшись, такая вещь разрастается в лавину.

— Могу себе представить.

— Разумеется, это чистейшая патология.

Я кивнул и спросил:

— Вы догадываетесь, кто за этим стоит?

— Нет, а хотел бы. Знаете, все эти гнусные анонимки возникают по двум причинам. Это может быть злоба, направленная против одного человека или группы людей, злоба, так сказать, мотивированная: автор кого-то ненавидит и выбирает крайне подлый и коварный способ проявить свою ненависть. Это отвратительно, но вовсе не обязательно связано с расстройством психики. Обычно авторов таких писем разыскать нетрудно — уволенная служанка, ревнивая жена и тому подобное. Гораздо серьезнее дело, когда речь идет о злобе всеобщей немотивированной. В таких случаях письма как правило посылаются без раздумья и без выбора, просто чтобы снять тяжесть, давящую на мозг автора. Как я уже сказал, это чисто патологическое явление. Безумие нарастает. Когда, наконец, автора писем находят, это часто оказывается человек, о котором вы и во сне бы этого не подумали. Нечто подобное произошло в прошлом году на другом конце графства. Оказалось, что анонимки писала заведующая шляпным отделом в большом универмаге, спокойная, ласковая женщина, проработавшая там много лет. Аналогичный случай был и на севере Англии, где я раньше работал. Там причиной была чисто личная ненависть. Короче говоря, мне такие вещи уже случалось видеть и, честно говоря, они меня пугают.

— Давно это здесь продолжается? — спросил я.

— Да вроде нет. Конечно, трудно сказать точно, ведь люди, получившие такие письма, не ходят и не рассказывают о них первому встречному. Просто швыряют их в огонь.

Он помолчал.

— Я и сам получил такое письмо. И адвокат Симмингтон тоже. Упоминали о них и еще пара моих пациентов.

— И все письма на один манер?

— Да, все в них вращается вокруг секса. Это характерно. — Он усмехнулся. — Симмингтон был обвинен в непристойной связи со своей служанкой — бедной мисс Джинч, которой не меньше сорока лет, пенсне и зубы, как у кролика. Симмингтон отнес письмо в полицию. Меня автор обвинил в том, что я нарушал свой долг врача, заигрывая с пациентками, причем особое внимание было обращено на детали. Все это выглядит абсурдно и по-детски, но полно страшной злобы и яда. — Лицо у него изменилось, он помрачнел. — Все-таки это пугает меня. Такие вещи могут оказаться опасными.

— Еще бы!

— Даже если это только жестокая, детская злоба, рано или поздно одно из этих писем попадет в цель. И бог знает, что тогда может случиться! Я боюсь, что такие письма могут подействовать на слабых духом подозрительных и необразованных людей. Когда они видят что-то написанным черным по белому, они думают, что это правда. Могут возникнуть самые разнообразные осложнения.

— Это пишет какой-то примитив, — задумчиво сказал я, — я бы даже сказал, полубезграмотный человек.

— Вы так думаете? — Оуэн посмотрел на меня и ушел.

Когда я позже стал размышлять об этом, его «Вы так думаете?» начало меня беспокоить.