— Это даже невежливо, — продолжала Лиза. — Тетя пришла тебя проведать, а ты за весь вечер слова с ней не сказал, мне пришлось за двоих…

— Не хотелось разговаривать, — сказал я, не пускаясь в объяснения.

— Она обидится, ты же знаешь свою тетю. Она и раньше была… а теперь, когда осталась одна… Костя, конечно, звонит каждый день, но разве это…

Не обидится. Тетя Женя никогда не обидится на меня.

"Мы с Ней, — сказала она сегодня, — много говорили о том, как все-таки уменьшить скорость потепления. Ей-то это не так важно — через сто лет начнется полное восстановление химического состава или через тысячу. Терпела свою болезнь миллиард лет, потерпит еще миллион… А для нас…"

"Да, я знаю, — сказал я. — Мы это тоже обсуждали. Миллион лет не нужен — достаточно пары сотен. Воткнут людям в организм всякие наноштучки, я в этом не разбираюсь, но все к тому идет, и сможем мы жить в любой атмосфере"…

"Такой выход Ее устроил бы, — согласилась тетя Женя. — Ты прав, все к тому идет. И вот я еще о чем подумала. Венера. Там атмосфера без кислорода, и, может быть"…

"Пятьсот градусов! Вы думаете, что"…

"Четыре миллиарда лет назад на Земле было еще горячее".

Об этом можно было поспорить, но я не стал.

— Не обидится тетя Женя, — сказал я, думая о своем. — Она понимает, что мне еще трудно говорить.

Мне не было трудно. Я уже свободно владел речью, да и правой рукой мог двигать почти без ограничений. Почти. Но я действительно мало разговаривал в последнее время — даже дома, даже с Лизой и с Игорьком. Не хотелось. Разговоры утомляли. Я стал другим? Наверно.

Я слышал, как тетя Женя, вернувшись домой, шептала, дожидаясь, пока вскипит чайник: "Я тут ем и пью, а Коля лежит в земле… Я ем и пью, а Коля"…

"Не надо, — сказал я. — Пожалуйста. Николай Геннадиевич не хотел бы"…

"Я тут, а он"… — тетя Женя не могла остановиться.

"Оставь ее, — услышал я глубокий и тихий голос. — Ей нужно побыть одной".

"Да, — сказал я. — Тебе это так понятно — быть одной".

Она не ответила. Она не всегда отвечала. Только когда считала нужным. Может — обиделась?

"Не обижайся, — сказал я. — Мне тоже сейчас хочется побыть одному"…

Я неожиданно вспомнил, где и когда читал о человеке, поднимавшемся по крутому склону на вершину вулкана. Вокруг летели камни, но он шел вперед и вверх, размахивая знаменем, спутники пытались его догнать, считая его сумасшедшим.

А у него просто была цель. И он к ней шел.

"Я ем и пью, а Коля"…

"Одиночество — прекрасное состояние. Лучше него только общение"…

"Да", — согласился я.

— Лизочек, — сказал я. — Давай пойдем спать. Устал я сегодня…

Я хотел рассказать о любви. А получилось… Или это все-таки — о любви?