– Ага. В местный.

– Разве нам не стоит пойти в, типа, какой то нормальный? – Я знаю, что Фиона имеет ввиду. Всегда знаю. Иногда она может быть властной, но все же я знаю, что она не уверена в себе, поэтому иногда она кажется раздражительной и требовательной. Пренебрежительной. Меня это не беспокоит. Мужчин – да. Она имеет в виду, что сидеть на местном газоне – который заканчивается железнодорожными путями и огражден несколькими маленькими, но загруженными дорогами – кажется пораженческим. В ближайшем парке будет полно местных семей, и для них это нормально, потому что от изможденных родителей нельзя ожидать походов в Гайд парк, чтобы покататься на роликах, или в Александра палас, чтобы покататься на скейтах, или Ричмонд, чтобы высматривать оленей – максимум, что ожидается от занятых родителей, это одеться и вытащить детей на улицу. Но люди вроде меня и Фионы, женщины в расцвете сил, все еще ищущие свои родственные души, должны набраться энергии, чтобы выбраться в люди. Если мы этого не делаем, мы по сути признаем, что сдались.

Я глазею на Фиону, она знает все это так же хорошо, как я. Это не нужно озвучивать.

– Если мы останемся неподалеку от дома, мы можем возвращаться, если нужно будет в туалет, – замечает она.

Я киваю. Будто ни одна из нас никогда не была в Гластонбери и не пользовалась адскими биотуалетами.

По крайней мере, мы стараемся с нашим пикником. Мы начали больше внимания уделять еде в последний год или полтора. Полагаю, когда у нас спало оживление на сайтах знакомств, мы заполнили эмоциональную дыру в местном гастрономе. В нашем есть огромные вяленые окорока, свисающие с пугающих крюков и качающиеся в окне, сочные сыры, примерно десять разных сортов оливок. Это пугает и приводит в восторг одновременно. Может, у нас нет парней, ипотеки или детей, но у нас есть выбор мясных закусок. Мы покупаем дорогущий упакованный летний салат из ягод, но удобство оправдывает завышенный ценник. Мы переглядываемся, наполовину виновато, наполовину одобрительно, а затем кладем в корзину упаковку из четырех изысканных шоколадных брауни. На кассе я также добавляю пакетик карамельного попкорна, а Фиона – вырезанные вручную овощные чипсы. Они в «семейной» огромной упаковке, но мы приложим героические усилия по поеданию. Наконец, мы покупаем большую бутылку минеральной воды и приличное Просекко. Выходим из магазина мы уже в приподнятом настроении.

Как и ожидалось, парк заполнен семьями с маленькими детьми, но мы с облегчением замечаем отсутствие влюбленных пар. Они хуже всех. Полагаю, у влюбленных пар все еще есть стимул спускаться в метро и тащиться в центральные парки Лондона, которые выглядят значительно более впечатляющими на страницах в инстаграме . Влияние соцсетей это новая, но важная часть романтических отношений. Равная физическому влечению и только чуточку ниже потенциала к заработку. Я вздыхаю, расстраиваясь, что встречаться становится все сложнее. Мои родители познакомились через друзей, которые подумали, что «они могут найти общий язык». Знакомство через общие, заинтересованные стороны кажется старомодным. Теперь так никто не делает.

Вероятно, потому, что большинство людей спит со всеми своими более менее привлекательными друзьями в юношеские годы, поэтому передавать их дальше кажется слегка неуместным. «Эй, знаешь, мне он не подошел, но, может, тебе…» Никому не нравятся объедки. Мысли о сексе уводят меня в другом направлении. Я внезапно начинаю сомневаться, что лондонские влюбленные пары вообще заморачиваются походами в парк. Может, они могут решить спрятаться от солнца, поваляться в кровати, запутавшись в простынях и поте. Ведь у пар достаточно уверенности, чтобы не беспокоиться, что они «тратят день зря», не верить в это, потому что они сплетены друг с другом. Мысль об этих воображаемых парах одновременно возбуждает и угнетает меня.