— Но они любят меня, — наконец смогла вымолвить я. — Я уверена, что так оно и есть.

— Да, Джейн, ты не ошиблась.

— Тогда в чем же дело?

Уилл выглядел очень несчастным и пустился в объяснения:

— Сперва они сказали мне, что надеются подыскать для меня более выгодную партию и что появилась возможность породниться с семейством Сидни, и такой брак — предел их мечтаний. Я ответил, что хочу жениться на тебе, Джейн, и ни на ком другом. Мы поссорились. Родители обвинили меня в том, что я не забочусь о фамильной чести. Я ответил им, что твоя семья ничуть не менее родовитая, чем Сидни. Мы знаем, что это не так и род Сидни выше Сеймуров по своему положению, но во мне говорила верность тебе, моя дорогая. Однако все мои доводы разбивались о броню их странного упорства. Родные мои не гневались на меня, но были тверды в своем решении. Я должен жениться на наследнице Сидни, и точка! А потом…

— И что потом?

— Они сказали ужасную вещь, Джейн. Ты правда хочешь это услышать?

— Конечно! Я должна знать, что так внезапно отвратило твоих родителей от меня после стольких лет их благорасположения.

— Твой отец и моя сестра Марджери… — заговорил Уилл тихим голосом.

— И что же они?

— Мой отец… понимаешь, он застал их… твой отец…

Я сразу же поняла, что имеет в виду Уилл, но не могла поверить в такое, поэтому лишь смотрела на моего жениха в полном смятенье, не произнося ни слова. Наконец мне удалось проговорить:

— Ты хочешь сказать, что мой отец и твоя сестра вместе лежали в постели? Обнаженные? Что они… ну, словом, они вели себя как муж и жена?

— Их застали в кладовке. И они не лежали, а стояли. Отец сказал, что они не раздевались, ну, в смысле, не разделись до конца…

— Нет, это неправда!

Уилл схватился за голову и в отчаянии взъерошил волосы.

— Отец не стал бы лгать мне, коль скоро речь идет о таких вещах. Ведь наша семья теперь покрыта позором. Знаешь, Джейн, я ему верю. И если твой отец только осмелится еще раз подойти к моей сестре, я живого места на нем не оставлю. Если бы не ты, не мои чувства к тебе, я бы с радостью убил бы его.

Я замерла, как громом пораженная, и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Я должен идти, Джейн. Поговорим позже. — С этими словами Уилл быстро поцеловал меня в щеку и был таков.

Прошло еще полчаса, а я все еще сидела на том же самом месте, не в силах поверить в то, что только что услышала. Моему отцу Джону Сеймуру было пятьдесят лет, сестре Уилла Марджери — только-только исполнилось четырнадцать. Тяжесть греха — если все сказанное было правдой — оказалась слишком велика. Она давила на мои плечи, пригибала меня к земле… Никогда я не смогу ни принять, ни понять содеянного.

То, о чем рассказал мне Уилл, оживило смутные, неясные воспоминания. Воспоминания, которые я старалась держать под спудом и к которым не позволяла своей памяти возвращаться.

Когда я была еще ребенком, в нашем поместье Вулфхолл одной из служанок была совсем молоденькая девушка, темноволосая, милая и старательная. Мне она так нравилась! Когда я спускалась на кухню, она позволяла мне макать корочки от свежеиспеченных караваев хлеба, остывавших в корзинах, в мясной сок, стекавший с коптящихся на вертелах окороков. Как бы сильно она ни была занята, она всегда находила время сказать мне дружеское слово привета и угостить чем-нибудь вкусненьким.

Однажды в доме разразился страшный скандал. Челядь пряталась по углам, управляющий был в явном смятенье, а юная служанка — в слезах. Я пожалела девушку и хотела утешить ее, но, увидев отца, стоявшего со странным выражением на лице и плотно сжатыми кулаками, замерла на месте, боясь приблизиться.