— Я боялся, что вы воспримете все именно таким образом, — ответил Макс и сделал знак, чтобы им принесли еще кофе.

Но Дженни не имела ни малейшего желания пить еще кофе и даже отодвинула от себя полупустую первую чашку.

— Мне нужно идти, — сказала Дженни, готовясь подняться. — Графиня пришлет за мной машину

— У вас еще уйма времени, — заметил Макс, глядя на часы, — и насколько я знаю Селестину, машина опоздает! И неожиданно сменив тон и посмотрев на Дженни холодным серьезным взглядом, продолжил: — Хотите вы узнать хотя бы одну причину, почему вы должны вернуться в Англию?

— Не думаю, что мне следует это делать.

Дженни с удивлением смотрела на Макса. Как он мог предлагать ей такое и думать, что она последует его совету?

— Во-первых, я не могу просто так оставить мою работу здесь, и, во-вторых, у меня контракт.

— Это легко уладить, — ответил Макс тем же холодным тоном. — Но можете ли вы честно ответить, что это именно та работа, которую вы ожидали?

— Да, — ответила Дженни задумчиво, — в некоторой степени. Я люблю детей и уже подружилась с моими воспитанниками.

— Можете ли вы сказать то же самое о ваших отношениях с Селестиной? — сухо спросил Макс.

— Она моя хозяйка, и она не вмешивается в мою работу, — честно ответила Дженни.

— А граф? Какое ваше мнение о графе?

— Он очень тактичный.

— В самом деле? — воскликнул англичанин с таким видом, как будто эта информация представляла для него интерес. — Я не сомневаюсь, что он вел себя тактично, и уверен, что и в будущем будет оставаться таким.

Дженни с возмущением посмотрела на Макса.

— Вы пытаетесь внушить мне, что по прошествии какого-то времени графиня изменит свое отношение к моей работе?

Макс покачал головой.

— Я ничего не пытаюсь вам внушать. Я просто прошу вас — предлагаю вам — уезжайте домой! Я не могу вам сказать больше того, что уже сказал, но в ваших же интересах отнестись к этой поездке сюда в Марокко, как к простому путешествию, вернуться обратно в Англию и как можно скорее забыть обо всем. Поверьте мне, что я бы ни за что не давал вам такого совета, будь вы другой. Но это место гувернантки не для вас.

— Вы полагаете, что я не смогу оправдать доверие, и моя работа не заслуживает тех денег, которые мне платят? — спросила Дженни подозрительно спокойно.

— Вовсе нет. Я уверен, что вы достаточно квалифицированны и что дети де Сант-Але полюбили вас — но это не имеет никакого отношения к тому, что я пытаюсь вам внушить.

— В чем же тогда причина? — настаивала Дженни.

— Я уже сказал вам, что эта работа не для вас. Вы слишком молоды…

— Мне двадцать четыре года. Графиня при найме гувернантки обращала на возраст особое внимание и, как мне кажется, у нее нет причин быть недовольной мной.

Макс нахмурился, и Дженни почувствовала, что загнала его в угол.

— Я уверен, что если бы ваш отец был жив, он наверняка не одобрил бы вашего приезда в Марокко.

— Не одобрил бы. Но он умер, — ответила Дженни со вздохом. — Вы что, сомневаетесь в порядочности графа? — спросила она.

Дейнтри пропустил вопрос мимо ушей и порывисто спросил:

— Последуете ли вы моему совету и вернетесь к людям, которые вас знают и понимают и где вы вполне можете найти достойную вас работу?

Дженни нахмурилась.

«Конечно, — думала она, — причина заключается в том, что он просто лично не заинтересован в ее присутствии здесь.