Маримальт побледнел, хотя и не перестал улыбаться. Отступив на шаг, с учтивым поклоном, он молвил:

— Поздравляю, победа за вами.

Конан пожал его руку и с чувством великого облегчения вернулся к зрителям.

— А? Что я говорил? — возмущался маркиз. — Разве можно кричать под руку? Это она нарочно, чтобы о ее выходке потом судачили несколько дней.

Госпожа Эвника снова рассматривала киммерийца сквозь изумруд. Конан ожидал, что она будет разочарована, но напротив, теперь в ее взгляде было больше любопытства.

Дальнейшие события этого вечера были шумны, веселы и сопряжены с обильными возлияниями. Далеко за полночь, в таверне на окраине города, новые приятели перешли на «ты».

— Ну, князь, признавайся — хороша жизнь в Ианте? — настойчиво выспрашивал маркиз, лежа головой на коленях хохочущей девицы.

Конан отвечал, что как будто бы хороша. Притягательное надменное лицо Эвники, ее злые глаза и ядовитая улыбка не входили из мыслей киммерийца.

— Всегда представлял себе северян холодными, даже чуть заторможенными людьми, — удивлялся маркиз. — А в тебе столько темперамента!

— Ванахеймский юнец, который чуть было тебя не укокошил, тоже северянин, — напомнил Конан.

— Он просто буйнопомешанный, — рассмеялся Каркаду. — Другого вряд ли отправили бы к нам с посольской миссией. Вернемся же к теме нашей беседы! Сдержанность, присущая аристократам, — своеобразное представление, которое каждый из нас разыгрывает сам для себя.

— Зачем? — Конан ухмыльнулся. — Не лучше ли посмотреть на настоящего фигляра?

— Фигляры редко бывают настоящими артистами. Они кривляются, потешая чернь. А у черни низкие вкусы. Грубая пантомима, похабные песенки и шутки вокруг детородных органов — вот и все, что нужно толпе. В то время как среди знати есть великолепные музыканты, изумительные чтецы и танцоры. Они не зарабатывают своими талантами, поэтому им нет нужды подлаживаться под чьи-либо вкусы.

— Не понимаю! — варвар развел руками. — Вот, к примеру, от искусства фехтования часто зависит твоя жизнь. Победить врага — это удовольствие!

— Когда совершенствуешься в каком-либо другом, более мирном искусстве, тоже побеждаешь врага, — хмыкнул маркиз и перепрыгнул через большую лужу, пузырящуюся от дождя.

Приятели направлялись в дом госпожи Эвники. Сегодня она демонстрировала избранной публике совершенно особый вид искусства — магию иллюзии.

— Колдовство! — поморщился варвар. — Ты хочешь смотреть на чародейские фокусы?

— Здесь говорится об иллюзиях, — возразил маркиз. — Это действительно фокусы, и ничего кроме. Будет забавно.

Киммериец с сомнением покачал головой. Если бы не загадочность Эвники, он остался бы дома, чтобы потом встретиться с маркизом в каком-нибудь питейном заведении, куда молодые аристократы обыкновенно захаживали инкогнито. Но образ этой жестокой, таинственной женщины почему-то не давал Конану покоя.

— Помяни мое слово, маркиз, — с этой госпожой не так все просто, — сказал он.

— Вот и проверим заодно, — беспечно молвил Каркаду.

Они облачились в изысканные наряды, натянули поверх бесформенные, вечно сырые и заляпанные грязью одеяния и вышли из дома.

— Какого врага нужно побеждать, занимаясь музыкой? — насмешливо спросил Конан, возвращаясь к прежней теме. — Слушателя?

— Себя самого, конечно, — отвечал Каркаду. — Человек — ленивое создание.