Ариами Бозе закончила историю, рассказав, как Пику удалось спасти детей, как он принес близнецов к ней, и как она решила разлучить их и спрятать от убийцы… Ни Бен, ни Шири больше ее не слушали. Йен молча наблюдал за побелевшими лицами лучшего друга и Шири. Они едва дышали и словно обратились в статуи, слушая откровения старой женщины. Йен тяжело вздохнул, сожалея, что именно ему выпал жребий присутствовать на этом странном семейном собрании. Он чувствовал себя крайне неуютно в роли постороннего свидетеля личной драмы своих друзей.

Услышанное ошеломило Йена, однако он справился со своим смятением, и мысли его сосредоточились на Бене. Он догадывался, что повесть Ариами, наверное, причинила другу сильную боль, и проклинал про себя ту резкость, с которой женщина, измученная страхом и усталостью, обрушила на них свои откровения. Причем события, о которых она говорила, могли иметь более серьезные последствия, чем казалось на первый взгляд. В тот момент Йен постарался выбросить из головы рассказ Бена о поезде, охваченном огнем. Части головоломки множились с пугающей скоростью.

Бен много раз заявлял, будто они, члены общества «Чоубар», люди без прошлого. И теперь Йен опасался, что встреча Бена со своим прошлым в полумраке этого большого дома безвозвратно разобьет ему сердце. Они с детства жили бок о бок, и Йен научился читать его мысли и знал, как лучше всего, без слов и лишних вопросов, подержать друга во время периодов затяжной и необъяснимой меланхолии. Насколько он знал своего друга, защитный панцирь, которым Бен обычно прикрывался — высокомерный вид человека, которому все нипочем — пробит насквозь сокрушительным ударом, но о своей ране Бен не станет говорить никогда.

Йен мягко положил руку на плечо товарищу, но тот словно и не заметил дружеского жеста.

Всего несколько часов назад Бен и Шири проявляли взаимный интерес и чувствовали симпатию, теперь же они не могли посмотреть друг другу в глаза. Новый расклад в игре как будто вызвал у них смущение и непонятную застенчивость, так что они боялись сделать самый незначительный жест.

Ариами с тревогой посмотрела на Йена. В зале царила мертвая тишина. Взглядом пожилая женщина словно просила прощения, чувствуя вину, что стала вестницей дурных новостей. Йен легонько кивнул, давая понять, что им лучше выйти из комнаты. Женщина заколебалась, и тогда Йен предложил ей руку. Пожилая дама приняла его помощь и последовала с ним в соседнюю комнату, оставив Бена и Шири наедине. Йен задержался на пороге и обернулся, посмотрев на друга.

— Мы подождем на улице, — пробормотал он.

Бен кивнул, не поднимая головы.

Члены общества «Чоубар» томились на жаре во внутреннем дворике. Наконец они заметили Йена, появившегося в дверях дома под руку с пожилой дамой. Они обменялись парой фраз, Ариами слабо кивнула и ретировалась под сень старого навеса из резного камня, спрятавшись от солнца. Йен с непроницаемым и угрюмым выражением лица, истолкованным друзьями как плохое предзнаменование, подошел к компании и воспользовался местечком в тени, которое ребята, потеснившись, освободили. Все взгляды устремились на него. Ариами, глубоко подавленная, наблюдала за детьми с расстояния в несколько метров.

— И что? — спросила Изобель, озвучивая вопрос, возникший у каждого члена общества.

— Не знаю, с чего начинать, — ответил Йен.

— Начни с худшего, — предложил Сет.

— Все очень плохо, — признался Йен.

Все молча уставились на него. Йен посмотрел на друзей и криво улыбнулся.

— Тебя слушают десять ушей, — поторопила его Изобель.