Старик резко откинулся в своем кресле. Лицо его залила синеватая бледность.

– Значит, от нас больше ничего не зависит.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я пытался отозвать наемника. Но он тоже исчез. Ровно пять дней назад.

23

«Калипсо» плясала на волнах как бутылочная пробка. Труба парохода, на которой сверкала начищенной латунью паровая сирена, извергала густые клубы черного угольного дыма. Дым длинным шлейфом тянулся за кормой. Нос судна то поднимался, то опускался, когда оно проваливалось во впадины между волнами. Настил главной палубы скрипел и стонал. Соленые брызги, подхваченные ветром, жгли кожу. Ветер и солнце не давали замерзнуть, но пропитанная влагой одежда никак не просыхала.

А как славно все начиналось!

Переход из Гавра через Бискайский залив: к берегам Португалии выдался на удивление спокойным. Погода стояла солнечная, на море царил штиль. Но вскоре после того как «Калипсо» миновала Гибралтарский пролив, начался шторм. Ветер посвежел, гребни волн поднялись на полутораметровую высоту, пароход начал раскачиваться с борта на борт.

Оскар чувствовал себя хуже некуда. Казалось, он один страдает от морской болезни. В желудке у него было совершенно пусто, но ему постоянно чудилось, что все его внутренности ежеминутно переворачиваются. Ладно, для закаленных моряков волны и качка – дело привычное, но Шарлотта?

Он не знал, чем она сейчас занимается. Скорее всего, сидит на нижней палубе с Океанией и с помощью лингафона болтает с ней о всяких глупостях. Обе девушки поставили себе цель: научить Вилму произносить хотя бы несколько слов. Нелепая затея! Киви умела издавать огромное количество разнообразных звуков, но в том, что она способна подражать человеческой речи, Оскар сильно сомневался. Во всяком случае, Гумбольдт пробовал, и у него ничего не вышло.

Еще больше занимал Оскара тот факт, что обе юные дамы мгновенно сдружились. Он-то предполагал, что у них немало поводов для соперничества, однако ошибся – между девушками установились мир и согласие во всем. Хотя эта привязанность может оказаться показной, и мир вместе с согласием мигом закончатся, едва все они ступят на твердую землю. Так или иначе, но понять мотивы поведения молодых спутниц он не мог – не хватало опыта…

Опять корабль тяжело перевалился с боку на бок, и новый спазм скрутил желудок юноши. Зажав рот рукой, Оскар бросился к фальшборту – но не успел – его вырвало прямо на палубу. Он закашлялся, хватая ртом воздух, смешанный с водяной пылью.

Внезапно неподалеку раздался гнусный смешок.

– Да, парень, грязным делом ты тут занят! – произнес кто-то по-французски.

Оскар, не поняв ни слова, обернулся. Позади торчали трое матросов, глазея на его мучения.

– Тебя что, сынок, всегда так выворачивает?

Оскар вытер рот тыльной стороной ладони и недоуменно развел руками.

– Мне очень жаль, – проговорил он. – Я вас не понимаю. Я не знаю французского.

Матросы снова засмеялись. Заводила, небритый парень со здоровенными красными ручищами, указал на палубу.

– Вытирай! – скомандовал он.

Оскар пожал плечами и миролюбиво улыбнулся.

– Я ничего не понимаю.

Здоровяк насупился.

– Ты законченный кретин! Ну-ка вытри палубу!

Он шагнул вперед и толкнул Оскара так, что тот потерял равновесие, поскользнулся и упал.

Испуганный и ничего не понимающий, Оскар уставился на троих взрослых мужчин, которые чего-то от него добивались.