Приказ императрицы… Собственно, Екатерина сначала намеревалась вмешаться в личную жизнь своего военачальника. Поступки Александра Васильевича казались при дворе по меньшей мере старомодными и, уж конечно, смешными. Какой-то флирт жены с молодым офицером, вечерняя, слишком затянувшаяся прогулка один на один в парке, свидания в полутемной гостиной и – требование развода. Немедленного. По всем правилам Синода…

М. Гермашев. Арбат. Былое домовладение Суворовых. Начало ХХ в.

Так не было принято. Но императрица слишком дорожила полководцем (как еще недавно и его отцом). Самое большее, чего удалось ей добиться, – сохранить видимость семейных отношений, тем более что Суворов и так почти не бывал дома. Что же касается дочери, тут Александр Васильевич оставался непреклонным: такая мать не имеет права воспитывать Суворочку. Госпожа Делафон молча выслушала решение отца. Приказ будущего фельдмаршала был точно выполнен и начальницей Смольного института, и самой Суворочкой. Вот если бы еще внучка стала похожей на свою бабку!

…Все в жизни Суворова превращалось в легенды и порождало легенды. Все, кроме матери, Авдотьи Федосеевны Мануковой… В последние десятилетия у армянских историков появилась версия, что настоящее ее имя – Ануш Манукян. Однако, несмотря на близкое фонетическое звучание фамилий, армянское происхождение Мануковых доказать трудно, тем более что было их в Москве XVII века великое множество: от ремесленников до высоких царских чиновников.

Отец Авдотьи – из числа последних. Он состоял дьяком Поместного приказа, ведавшего поместьями, вел в 1704 году перепись поместий и вотчинных земель Московского уезда, позже стал вице-президентом Вотчинной коллегии. Имел дьяк Федосей родовой двор на Иконной улице, в нынешнем Филипповском переулке у Арбатской площади. Сменил его на арбатский двор (под нынешним № 14 Старого Арбата), который поделил потом на две части, отдав в приданое дочерям. Старшая, Авдотья, стала женой бомбардир-сержанта Преображенского полка Василия Ивановича Суворова, младшая, Прасковья, – полковника Московского Драгунского полка Марка Федорова Скарятина (память об этой семье и поныне хранит Скарятинский переулок на Большой Никитской). Чины зятьев, казалось, разительно отличались друг от друга, но породниться с Суворовыми считалось в ту пору большой честью.

Сам полководец любил рассказывать, что вел свой род от «честного мужа Сувора», выходца из Швеции, якобы поступившего на службу к Михаилу Федоровичу Романову в 1622 году. Но розыгрыши Александра Васильевича были слишком хорошо знакомы современникам. Уже Екатерина II называла шведскую версию полным абсурдом. Отвергал ее и блестящий офицер и дипломат тех лет Семен Романович Воронцов. Их правоту подтверждают документы, не говоря уже о том, что фамилия Суворовых вообще была достаточно распространена в Московском государстве. И могла происходить от прозвища «сувор» – нелюдим, брюзга или, наоборот, молчун, от «сувориться» – сердиться, упрямиться, от «суворь» – так называли крепкое место близ сука на дереве или корня на пне, которое не берет топор.

Григорий Суворов, прадед полководца, служил подьячим Приказа Большого дворца – немаловажная должность в бюрократическом раскладе Московского государства. Свою дочь Наталью выдал он замуж за располагавшего собственными деревнями «жильца» Михайлу Архипова Самсонова, наверняка облегчив путь по чиновничьей лестнице сыну Ивану. Хотя и бытовала легенда о том, что дед военачальника был священником одного из кремлевских соборов (якобы одна из причин глубокой набожности Александра Васильевича), в действительности Иван Григорьевич являлся одним из ближайших соратников Петра I.