Она вдруг замолчала.

— Милая, — сказал он, — ты и вправду меня заинтриговала. Она… она — кто она?

— Вы встречались с ней в Мадриде.

Доулиш поднес было к губам бокал, но вдруг замер, оторопело уставившись на Фелисити. Вид у него в это мгновение был, надо сказать, малопривлекательный, хотя вообще-то, даже несмотря на сломанный когда-то в жестокой потасовке нос, Патрик Доулиш обладал весьма приятной наружностью.

— Что, что?.. — едва слышно пробормотал он. — Ничего не понимаю.

— Но ты ведь знаешь ее? — В ее голосе звучало обвинение.

— Ну, не исключено.

— Потом вы встречались с ней в Милане. В октябре.

— Клянусь тебе, в октябре, в Милане, никакой испанской сеньориты я и в глаза не видел, — твердо заявил Доулиш.

— А позже в Цюрихе, в январе?

— Нет, нет, это исключено, — заверил ее Доулиш. — Ни с какой молодой особой никаких встреч у меня не было — ни в Швейцарии, ни в Италии, ни в Испании…

— А в апреле ты встречался с ней в Париже!

— Ну это уже стишком! — Он налил себе виски. Он был совершенно сбит с толку, в мыслях царил полнейший хаос. Он действительно бывал в тех городах, что назвала Фелисити, по поручению Мориса Гейла, но…

— Постой-ка, дай сообразить. Красивая испанка…

— Да, очень красивая, — медленно проговорила Фелисити. — Глаза у нее…

— Да, у них у всех красивые чарующие глаза, — согласился Доулиш. — А теперь давай поразмыслим. Итак: молодая красавица-испанка с чарующими глазами сообщила тебе, что мы с ней встречались в Мадриде…

— Встречались, — язвительно заметила Фелисити, — это в некотором роде эвфемизм. Встреча носила интимный характер.

Доулиш отреагировал на ее замечание безмолвным изумлением.

— То же самое можно сказать о ваших встречах в Милане, Цюрихе и Париже, — заявила Фелисити. — Что касается Парижа, то там вы провели медовый месяц.

Доулиш в третий раз наполнил бокал, осушил его залпом, потом вдруг вскочил на ноги — у него словно камень с сердца свалился, какое-то безудержное веселье охватило его, и он готов был потешаться над собой за то, что с такой серьезностью воспринял все рассказанное ему Фелисити.

— Этого не может быть. Это же какой-то бред, нелепица, бессмыслица, идиотская шутка! Послушай, любовь моя, тебя просто-напросто разыграли, а ты клюнула на все это, приняла всю эту глупейшую, безумную историю за чистую монету, более того…

— Нет, это не шутка, — упрямо повторила Фелисити. — Она говорила совершенно серьезно и полностью отдавала себе отчет в том, что говорит.

— О господи ты боже мой! — в сердцах воскликнул он, воздев руки. — Что же, есть люди, которые верят в то, что Санта Клаус заходит в дом прямо через печную трубу, но это не значит, что вера всегда идентична истине. Неужели ты не видишь, что все это бред чистейшей воды, измышления больного ума, лишенные какого бы то ни было смысла? Ну разве можно поверить в то, что я женился на этой девушке и провел с ней медовый месяц в Париже? Это же абсурд! — он как-то неуверенно рассмеялся и с усталым видом опустился в кресло.

— Пат, но она ведь была здесь, сказала, что зовут ее миссис Мепита Доулиш, а меня приняла за твою сестру. Действительно красавица. И она… вернется.

Доулиш не проронил ни слова.

В комнате надолго воцарилось молчание. Они тихо, почти не шелохнувшись, сидели в креслах, словно чего-то ждали. Внезапно тишину прорезал короткий, пронзительный звонок. Этот неожиданный звук извне словно электрическим током пронзил все существо Доулиша.