– Да, для Всемилы такое совсем не свойственно. – Маша, уже давно была в курсе всех светских сплетен, что было одной из частей подготовки к выходу в общество, и о грозной ведунье была много наслышана. – Что же ты такое ей спел?

– Гагарины – семья военная. – Горыня посмотрел невидящим взглядом за оконце кареты, вспоминая тот вечер. – Даже Всемила Игоревна десять лет в войсковых волхвах отходила, за что и звание подполковника имеет вполне заслуженно, да и знаков воинской доблести немало. А уж старый князь, так тот с самим Кутузовым Берлин брал. Ну, я и спел… – Он вздохнул. – Я как стихи прочитаю, ладно?

– Она потеряла двоих братьев в битве за Москву, – глухо произнёс Григорий Николаевич. – Слав умер у неё на руках, и даже её огромная сила не смогла спасти раненого. А Драгомир Вячеславович схоронил там отца. Так и познакомились, когда тела похоронным обозом в Москву отправляли.

Карета вновь качнулась, набирая ход, и вновь остановилась, проехав буквально сто метров.

Князь, прикрыв глаза, откинулся в удобном кресле и привычным усилием взял под контроль дыхание и погрузился в поверхностную медитацию, которая помогала ему обдумывать сложные вещи.

Горыня, воспитанный в деревне, взятый им практически с «улицы», оказался совсем непрост, что и доказали последующие события. Высочайшее воинское мастерство Горыни, редкостное даже для опытных воинов, невероятное оружие, которое уже изменило ход войны, и абсолютное бесстрашие перед тварями Кромки, никак не могло объяснить резкий взлёт до ближайшего государева советника, тесное (куда уж теснее!) знакомство с царевной и отношение царёвых ближников – Васильчикова, Бенкендорфа, Кропоткина, Гагарина… всех не перечесть, и даже это насквозь непонятное возвышение безмерно льстило князю.

Его стали наперебой приглашать в лучшие московские дома, даже сватали дочерей, словно забыв о том, что потомства можно не ждать. И всё это благодаря Горыне, ворвавшемуся в российское высшее общество, словно ядро из осадной пушки. Нет, конечно, Стародубские – славный род и по праву записаны в Бархатные книги пяти губерний. Да и сам князь, дослужившийся до генерала, – вполне благопристойная фигура. Только вот княжеских родов на Руси больше трёх сотен, а есть ещё и боярские роды, и служилое дворянство, многие из которых в немалых чинах и с серьёзным влиянием в обществе. Так что соперничество и грызня между родами за влияние и близость к государю идёт отчаянная.

Горыня, конечно, ото всего этого весьма далёк, и не потому, что глуп, а потому, что ко всем этим игрищам испытывает глубокое отвращение. На мелкие сговоры не идёт, а любую попытку подмять его расценивает как акт агрессии. На этом уже прогорели Бельские, вздумавшие подкупить молодого генерала, подарив ему пару юных рабынь-гречанок, сведущих в искусстве наслаждений.

В тот же день гречанки были освобождены и с подарками посольским кораблём отправлены к себе на родину.

В обществе решение Горыни обсуждали весьма горячо и в итоге сошлись на том, что поступок был весьма благородный и в высшей степени достойный, несмотря на крайнюю молодость самого генерала и ходящие про него слухи.

В общем, в светские игры молодой княжич просто не лез и полностью их игнорировал, тратя время на вещи, порой совсем непонятные князю, но, видимо, важные, так как царские курьеры бывали у них в доме регулярно, так же как и посланники от Васильчикова, Бенкендорфа и Юсупова.