Я выбежал в дождь, забыв свой зонтик на сидении. Я успел добежать до середины улицы, когда таксист окликнул меня:
- Эй, мистер, вы забыли зонтик!
- Оставь себе! - крикнул я на бегу.
В этот момент меня охватил неожиданный приступ головокружения. Я внутренне собрался и сфокусировал глаза как раз вовремя, чтобы увидеть Ирвинга Веннера, выходящего из кафе. Он на мгновение задержался в дверях, глядя на дождь. Я уставился на него, и, в конце концов, он почувствовал мой взгляд. Пораженный, он сделал шаг назад.
Я не чувствовал ничего, кроме железной решимости исправить положение. Я осуществлял вмешательство. Более того, я уже сумел изменить прошлое, чего никогда не случалось раньше.
Я подошел к нему.
- Не надо, - сказал он. - Ты не можешь этого сделать. Нам нельзя говорить друг с другом.
- Я больше не ты, - неуверенно начал я. - Я нечто совсем другое. Я не знаю, что сейчас случится со мной, с нами, но я должен говорить с тобой. Пошли.
Я потащил его по улице. Он не сопротивлялся. Дождь безжалостно хлестал нас. Мы остановились у входа в дамское ателье, укрывшись от дождя в промежутке между двумя витринами. С трех сторон нас окружали безголовые, безрукие женские манекены, задрапированные синтетическими тканями пастельных тонов.
- Ты не должен сегодня пользоваться Машиной. Произошел несчастный случай. Это жуть, что я перенес только что.
Продолжать я не мог. Я начал истерически хохотать.
- Ты что, с ума сошел? Ты был на квартире?
- Все получилось не так. Эрик не пришел. Он попал под машину. В тот момент, когда я ее убивал, его увозили в больницу. Шеф сам сказал тебе об этом, когда ты уходил на обед. А меня потом видели у него на чердаке.
Он немного успокоился.
- Карен мертва?
- Да. Тогда я еще не знал про Эрика. Но ты не должен пользоваться Машиной. Ты не должен ее убивать.
Неожиданно в его глазах полыхнула ярость. Он начал бить меня двумя, соединенными вместе кулаками.
- Не смей вмешиваться, придурок! Идиот!..
Я не ожидал нападения и с трудом заслонялся от его ударов. Моей единственной надеждой было заставить его прислушаться к моим доводам.
- Пойми, у меня нет выхода,- сказал я, сумев его немного утихомирить. - Все пошло наперекосяк. Оставалось либо вмешательство, либо самоубийство.
Мощным усилием он вырвался от меня.
- Ну так и убил бы себя. А теперь одному богу известно, что с нами произойдет.
Я почувствовал, что во мне снова закипает смех.
- Ирвинг, - сказал я, - ты просто попытайся…
Однако, услыхав, как я произношу свое имя, он снова ударил меня и чуть не сбил с ног. Больше я не мог ни размышлять, ни пытаться его уговорить. Я тоже ударил, ударил изо всех сил. Он врезался спиной в витрину, которая рассыпалась смертоносным дождем острых, как бритва, осколков стекла. Огромный стеклянный клык пронзил ему шею. Он вскрикнул и смолк. Я со страхом глядел на него, лежащего на земле. Он был мертв.
На улице хлестал дождь, прохожих не было.
Я был мертв. И почему-то я жив, хотя это совершенно невозможно. Тот, кто был я, лежит у моих ног, в луже крови, мертвый.
Я понял, что надо делать. Всемогущее предопределение решило устроить на этот раз комедию. Мне предстояло совершить в ней последний абсурдный акт.
Я вытащил из кармана фляжку с отравленным виски.
«Хотя бы яд зря не пропадет», - подумал я, отвинчивая колпачок.
Волна ужаса, неудержимого, как потоки дождя, хлеставшего на улице, затопила меня, когда я наконец сумел понять, что произошло. Оставался единственный способ выбраться отсюда. Смерть показалась мне благом. Я поднес к губам флягу и начал пить.
Позже:
Конец не наступил. Я обнаружил себя в спальне своей квартиры. |