«Дверь у них со стороны улицы одна, – рассуждал Мерцалов, – значит, продукты с этой стороны они не подвозят и наверняка существует другой вход, черный, для персонала и грузчиков – тот, через который сюда вносят ящики с продуктами и напитками. Зальчик небольшой, значит, кухня еще меньше. Если нужно исчезнуть, больших проблем с этим не возникнет. Достаточно воспользоваться выходом на кухню – и проблема решена сама собой».

Официант поставил перед Мерцаловым заветную сельдь с луком, обильно политую подсолнечным маслом – не рафинированным, не безвкусным, а чуть мутноватым, отчетливо пахнущим подсолнечными семечками. И Мерцалов взялся за еду. Он отламывал небольшие кусочки черного хлеба, корка которого была усыпана шариками кориандра, и макал этот хлеб в чуть солоноватый, пахнущий рыбой рассол, смешанный с растительным маслом.

Давно он уже не испытывал такого удовольствия, особенно если учесть, что впереди его ждало свидание с жареным картофелем, шницелем и консервированным зеленым горошком. Мерцалова уже не раздражал мат, доносящийся от столика, занятого кавказцами, наоборот, он согревал душу. И если раньше Олег брезгливо кривился, заслышав русскую нецензурщину на улицах Рима или Лондона, то теперь она звучала для него вполне естественно.

«Да, – подумал Мерцалов, – слышать мат здесь, в России, это то же самое, что наблюдать жизнь хищных зверей в естественных условиях их обитания. Что на Западе понимают в свободе? – он усмехнулся. – Свобода – это возможность расслабиться, чего они не умеют делать напрочь», – и он с удвоенной энергией набросился на жирную атлантическую сельдь, из которой на кухне удалили далеко не все кости.

В этот момент дверь ресторанчика отворилась, и в нее вошел неприметный мужчина, крепко сложенный, с внимательным цепким взглядом. Он приехал на скромных «жигулях», которые, правда, были не его собственностью, а казенными. В кармане у него лежало удостоверение ФСБ на имя капитана Сергачева. Начиная с десяти часов утра капитан наведывался в небольшие московские ресторанчики, кафе. Такое задание получил не только он, а еще семь сотрудников управления, возглавляемого генералом Потапчуком. Каждому из них была выдана фотография Мерцалова и установка: наемного убийцу не задерживать, при его обнаружении тут же сообщить руководству и начинать слежку.

Капитана Сергачева уже мутило от выпитого за это время кофе. Нужно же было что-то заказывать, приходя в ресторан или в кафе. В первых двух заведениях капитан Сергачев с аппетитом позавтракал, не забывая прихватывать счета для оплаты их бухгалтерией, но потом, ощутив тяжесть в животе, переключился исключительно на кофе. Повсюду он делал вид, что у него с кем-то назначена встреча. Сидя за столиком, то и дело поглядывал на часы, сокрушенно качал головой. А потом доставал из кармана трубку радиотелефона, набирал свой домашний номер, заведомо зная, что ему никто не ответит, и бросал в трубку пару многозначительных фраз. После чего быстро расплачивался и уезжал, но недалеко, до следующего квартала, где вновь заходил в ресторан и заказывал чашечку ненавистного ему теперь черного кофе и пол-литровую бутылочку минералки.

На ресторан «У Константина» капитан особых надежд не возлагал. Это заведение не славилось ни хорошей репутацией, ни хорошей кухней, и более-менее сведущие в Москве люди обходили его стороной. Но в обязанности Сергачева входило посещать все заведения, расположенные в обведенных красным фломастером квадратах на карте.