— Хорошая мысль. Я теперь направляюсь к третьему этажу. Похоже, что окна здесь закрыты ставнями, так что тебе придется быть моими глазами.

— О'кей.

Я полезла на лестницу, ведущую к мосткам. Пара шагов — и я оказалась у нужной двери. Она была открыта.

— Я в будке, — прошептала я. — Там пусто. Хорошая штука дым!

Слева от меня от края до края окна тянулся пульт мигающих индикаторов, а перед пультом стояли два черных кресла на колесиках. Из прочих предметов обстановки здесь имелась пустая мусорная корзина и переполненная пепельница. Но была еще и другая дверь. Я ее осторожно открыла, ожидая какого-нибудь звука, щелчка, быть может, с которым захлопнется западня. Но мне не стоило беспокоиться: капкан, поставленный на меня Айдином и Ассаном, был слишком велик, чтобы щелкнуть. Зазвенеть гонгом разве что, но не щелкнуть крышкой.

Органы чувств сообщили мне, что комната не пуста: в ней находится несчастный, на которого накатывают раз за разом волны боли и унижения. И не ошиблись. Из собранных у Бергмана вещей я вытащила зубное зеркало на длинной ручке и сунула его в приоткрытую дверь.

Охранников я не увидела, ни одного. Я увидела Коула. Он сидел в кресле посреди комнаты, которая мне сильно напомнила чердак бабули Мэй. Коробки, старые ящики, поломанные стулья — свободного места у стен не было. По следам в пыли я видела, что их отодвинули к стенам, чтобы освободить место для стула. И сидящего на нем Коула.

Сидел он совершенно неподвижно, смотрел прямо перед собой и дышал ртом, потому что нос был перебит. Чтобы сдержать ярость при виде таких следов избиения, мне пришлось себе пообещать, что Ассана я перед тем, как стереть с лица земли, тщательно изувечу.

Осмотревшись еще раз, я решила, что Коул здесь один.

— Жас?

Голос Вайля в наушнике прозвучал с едва заметным оттенком тревоги.

— Я на месте. Здесь Коул. Его похитителей не вижу.

— Доски здесь хилые. Пробью их в любой момент, когда тебе понадоблюсь.

— Но предпочитаешь пока не проявляться?

— Пока да. У нас единственный шанс застать их врасплох. Будь осторожна.

— Мы с тобой уже полгода работаем, — напомнила я. — Сам знаешь, где я, а где осторожность. Но я подумаю над твоим предложением.

Чуть сильнее открыв дверь ногой, я огляделась еще раз, направляя «Скорбь» в разные углы, и обе мы были готовы к нападению.

Но ничего не случилось, кроме того, что Коул повернул голову и заметил меня. Вид у него был, как у человека, который упал с балкона после недельного запоя и остался жив. Лицо черно от синяков — всюду, где не красно от засохшей крови. Из-под разорванной одежды проглядывали кровавые порезы. Лежащие на коленях руки распухли, костяшки разбиты и исцарапаны. В любой момент он мог встать: ничто не привязывало его к стулу и даже к комнате, но он сидел неподвижно, только глядел на меня с грустным сожалением.

— Коул?

Я шагнула вперед, и он сказал, отчетливо шепелявя:

— Стой.

Неразборчиво, потому что верхняя губа распухла, а еще я заметила дыры там, где при последнем нашем разговоре были зубы.

— Надо уходить, — сказала я настойчиво, чтобы он поднялся.

— Не могу.

— Что так?

Он посмотрел в сторону. Я глянула туда же и увидела темный выключенный телевизор на круглой деревянной табуретке из бара. Экран щелкнул, мигнул — и оказалось, что я уже играю в гляделки с Мохаммедом Хадом Абн-Ассаном.

В основном для информации Вайля я сказала:

— Ассан, ты что делаешь в телевизоре? Разве не знаешь, что федеральная комиссия по частотам запрещает показывать подобную мерзость?

— Добрый вечер, Люсиль. Или лучше называть вас Жасмин? Мы вам очень благодарны за быстрый приезд — он даст нам некоторое дополнительное время на подготовку.