Я стала собирать мусор, бросая его в кучу.

— Найти в Майами место, которое не будет засвечено у них на радаре.

Бергман тяжело морщился, помогая мне убирать. Наконец он расправил плечи и произнес:

— Я знаю такое место.

— Правда?

Он кивнул:

— То, где я сейчас живу.

Проглоченная от неожиданности слюна попала не в то горло. Сквозь приступ кашля я смогла спросить:

— Ты… ты нас приглашаешь жить там, где ты?

Бергман кивнул с недовольным видом:

— Насколько я понимаю, это будет патриотический поступок?

— Правильно понимаешь, спасибо тебе!

Вот у Вайля челюсть отвиснет, когда он узнает! Уединение для Бергмана священнее священной Торы, и он жертвует им ради двух самых печально известных агентов Управления. Надо будет выбрать момент, когда ему сказать. Уж точно после  того, как он слезет с ящика туалетной бумаги, которая служит ему сейчас постелью.

После нашей размолвки накануне я боялась, что он возмутится моим бесцеремонным вторжением в его комнату и требованием сменить спальное место, чтобы я могла днем его оставить одного и не волноваться. Но он только пожал плечами, взял подушку и пошел со мной в самый темный угол, который мне удалось найти. Я его покрыла брезентом и замаскировала неровность, выставив вдоль верхнего края ящика ряд банок с краской.

— Извини, — сказала я, поворачиваясь уходить и зная, что он лежит в таком слое плесени, что можно ее добывать в промышленных масштабах.

— Нормально, — отозвался он. — Ничего такого, чего не исправит горячий душ.

Правильный мужик. Одно жаль — что он уже несколько веков по большей части мертв.

Глава девятнадцатая

Мы с Бергманом сидели на перевернутых пятигаллоных ведрах в подвале «Бриллиантовых номеров» и ждали ночи. Вайль в любую минуту мог заворочаться, и вряд ли он бы одобрил присутствие публики, но безмолвное ощущение срочности и тревожности передалось от Бергмана мне. Нам и правда нужно выбраться отсюда прежде, чем Айдин с Лилианой расколют наш блеф и прибегнут к чему-то более серьезному, чем наемники по-южному.

Из подвала ушел последний луч света. Ага, жуть. Мы с Бергманом включили фонарики — стало почему-то только хуже. И мало утешало знание, что в тени между бойлером и чуланами действительно могут прятаться монстры. Этак с минуту я таращилась на края этой Страны Чудовищ, и тут послышалась мощная, с придыханием, отрыжка, от которой я вскочила и опрокинула ведро-сиденье, хотя и ожидала этого звука. Это ухала магия, возвращая Вайля к жизни, расставание с которой так тяжело ему давалось.

Когда послышалось бормотание, нервы у меня уже успокоились. Вайль зашевелился, заворочался, пластик на ящике в дальнем углу треснул под его тяжестью. Недовольное ворчание сделалось громче — Вайль припомнил, где находится. Направив на него лучи фонариков, мы замерли, загипнотизированные видом вампира, завернутого в синий пластик. Он выпутывался из бесконечных ярдов обертки, а с ящика падали выставленные на край банки с краской, как резиновые шарики из испорченной машины. Еще не распутав пластик ниже колен, Вайль выкатился из ящика — мы не успели понять, что ему нужно помочь, — и стал падать всем телом, как пингвин, не до конца просекший, что летать он не умеет. Но он собрался — так быстро, что его движения слились в сплошную полосу — и приземлился на ноги.

— Какого черта вы тут делаете? — буркнул он, кивнув Бергману в знак приветствия.

— Тебя ждем, — ответила я. — Кофе не хочешь?

— Нет.

Он многозначительно уставился на мою шею, и хотя неохота признавать, но все же я наверняка покраснела.