Это было немного подло и очень по-детски, но, увы, я не почувствовала ни капли вины. Я постаралась сдержать радость, когда раздалось приглушенное хихиканье, а Минни побагровела. Я не смогла удержаться от этого высказывания, вспомнив, как всего несколько дней назад она по-хозяйски стояла у меня в холле.

Я догадывалась, что не более чем через час Гордон услышит о стычке, а значит, моя задача была выполнена.

Я вернулась в гостевой дом Граутов и застала Кику за приготовлением чая на маленькой кухне. Я села за стол и с благодарностью взяла протянутую мне чашку. Несмотря на успешность моих действий, я поняла, что, если я хочу, чтобы Гордон серьезно занервничал, мне нужно взять тайм-аут.

Не прошло и двадцати минут, как до меня донесся стук вполне приличных каблучков.

– Фреди!

– Я здесь, Никки.

Она забежала в дом и остановилась на пороге кухни:

– Ни за что не догадаешься, кто пришел.

На лице у нее было странное выражение, гневное и решительное.

– Кто?

Из-за ее спины вышла женщина.

– Здравствуй, Фреди.

Мой позвоночник будто сковало льдом.

– Пилар?

Вряд ли я ждала ее к чаю.

Глава двадцать восьмая

– Что тебе надо?

Конечно, я встретила ее не в традициях светского стиля общения, в святость которого верила с детства. Можете говорить, что я повела себя как школьница, но разве можно ожидать, что я буду мила с Пилар Басс? Гордон мог украсть мои деньги, выкинуть меня из дома и посадить на мое место эту дуру, но именно Пилар сделала меня главным предметом сплетен. Кика стояла рядом, и я знала, что она побьет эту строго одетую женщину своей сумкой по первому поданному мною знаку.

– Фреди, – сказала Никки, – ты имеешь полное право выгнать ее вон. Я сама пыталась это сделать. – Она метнула сердитый взгляд, как будто вспомнила, что Пилар предала не только меня. – Но она рассказала нечто, что тебе тоже следует знать.

Никки и раньше отличалась всепрощением, но я никогда не руководствовалась принципом «что было – то прошло», вероятнее всего потому, что никто не давал призов за снисходительность.

– Правда? – воскликнула я как могла обаятельно. – Поговорить? О том, как ты выкрала картину из студии Сойера? – Тут я вспомнила, что он так и не появлялся. Не могу сказать, чтобы мои мысли были все время заняты живописью, художниками или теми вещами, которые могут объяснить пристрастие некоторых женщин к бразильскому воску.

Пилар не дрогнула. Она стояла со своими суровыми темными волосами, доходящими до плеч, и жесткой челкой, пересекающей лоб, голубые глаза за стеклами очков казались ледяными. Единственное, что выдавало ее волнение, – это дрожь пальцев, когда она поправляла волосы. Интересно.

– Или ты хочешь рассказать, как выставила мой портрет на обозрение всего Уиллоу-Крика?

– Я здесь не поэтому.

– Тогда почему?

– Гордон.

Мои глаза сузились.

– Гордон?

– Да. Я пришла поговорить о том, как дать ему пинка под зад.

Слова были не из лексикона леди. Ничего подобного я не могла ожидать от Пилар, но они привлекли мое внимание.

Пару секунд я сомневалась, пытаясь понять, какую игру она может вести на этот раз.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я.

– Я тайком пронесла картину на выставку ради Гордона.

Я часто захлопала ресницами:

– Что?

Она распрямила плечи, подняла подбородок и начала свою постыдную историю.

– Полгода назад Гордон сказал, что любит меня и хочет на мне жениться.