Он сможет исчезнуть через стекло и надеюсь, он уже это давно сделал. Они разлетались, сказал Леандер. Да, они это делали, но они должно быть многократно усилили свои труппы. Леандер не мог выпить такое количество алкоголя, сколько было необходимо перед лицом этой армии, чтобы стать достаточно «человеком» и ускользнуть от них.

Но он должен был попытаться сделать это, он должен! Одну неделю он должен продержаться и за эту неделю я придумаю решение. Если же нет, то он выступит на школьном празднике, вместе с Led Purple и под открытым небом и тогда бригаде нужно будет только броситься вниз и схватить его. Если они не найдут его ещё раньше и откомандируют.

Людвигсхафен был большим, и в нём было много укромных уголков, комната для репетиций была одним из них, но в какой-то момент бригада обыщет все ниши и подвалы. Время года было как раз подходящим - ночи становились длиннее, это даст им больше времени.

Почему только я была такая глупая и не подумала о дожде? Ошибка в забеге и всё было испорченно. Теперь я лежала в клинике и ничего не могла сделать, совершенно ничего. Я стиснула зубы, чтобы не расплакаться, когда встала с унитаза после очень растянувшегося получаса, смыла и прокралась назад в комнату, где завернулась до самых ушей в тонкое одеяло. Мою пульсирующую руку осторожно положила рядом с лицом.

Нет, подумала я умоляюще, когда сон прогнал мои заботы и опустился на меня тёмный и мягкий. Нет. Нет. Нет ...

Глава 16. Космические звуки

О, пожалуйста, только не снова. Разве вы не можете оставить меня на пять минут в покое? Я этого никогда не понимала. Ты был размещён в больнице для того, чтобы выздороветь. Потому что якобы там это происходило лучше всего. Но никто не давал для этого хотя бы шанс.

В шесть часов утра тебя вытаскивали из постели, потому что должна была быть убрана палата и заправлена кровать, в семь часов завтрак, в восемь часов визит врачей, потом дурацкие вопросы о моих испражнениях, замирение температуры, несъедобный обед ... Потом опять та же песня, пока не получал в пять вечера свой ужин (!) и должен был всю ночь голодать, потому что безвкусный серый хлеб с колбасой и ломтик огурца позволяли оставаться сытым самое многое полтора часа. 

Теперь день - мой первый в больнице, как раз только начался, а я практически не спала. Они уже убрались, к завтраку я не притронулась, но для визита врачей было ещё слишком рано. Так что - кто хотел досаждать мне в такое время? Раздражённо я открыла глаза.

- О ..., - сказала я озадаченно и хотела сесть, но нечаянно опёрлась на мою руку в гипсе и сразу же упала обратно на подушку. Ой.

Это был не врач, кто зашёл в мою палату. Так же не медсестра или команда уборщиков. А Джузеппе Ломбарди лично, который стоял, молча, возле моей кровати, руки скрещены на груди и мрачно смотрел на меня. Ещё никогда его глаза не имели такой жёсткий, тёмный блеск. В течение нескольких минут он смотрел на меня вниз, в то время как мне казалось, что я уменьшаюсь, сантиметр за сантиметром. А я и так была уже слишком маленькой.

- Почему? - в конце концов спросил он. Его голос был хриплым, как будто он плакал. – Почему, Люси?

- Почему, что? - пропищала я. - Забег? Я ... я ... Сеппо подожди! - Но он уже развернулся и покинул палату тремя широкими, сердитыми шагами. - Джузеппе, пожалуйста, послушай меня! - Он не вернулся.

Также и мои родители не пришли, чтобы повидаться со мной или спросить, как у меня дела. Они даже не позвонили! Я не могла в это поверить. Раньше папа мог удержать маму только силой, чтобы та не разместилась в моей палате, как дома.

Теперь она вообще не устанавливала со мной связи. Я оставалась весь бесконечно долгий день одна и слушала пульсацию в моей руке и грохочущий шум в висках, в то время как страх перед порывами ветра, которые ночью снова промчаться по городу, леденяще распространялся.