Спуск в отделанные кафелем тоннели обычно вызывает тревогу и одновременно пробуждает внутренние силы. Редко встретишь человека, на которого бы не произвела впечатления подземная железная дорога нашей столицы. Пусть она пока довольно коротка, но я не сомневаюсь, что со временем она разрастётся и станет самым популярным способом передвижения у лондонцев. Противники метрополитена указывают на тридцать лет, потраченные на его планирование, а также на огромные суммы, «похороненные под землёй».

«Не пора ли это прекратить?» — вопрошают они.

Но, исходя из собственного опыта, могу с уверенностью заявить: британцы, а в особенности лондонцы, не умеют сдаваться. Это просто не в нашей природе; мы бьёмся лбом о проблему, пока она не отступит.

Говорят, что скоро тоннели заполнятся поездами, которые, питаясь электричеством, будут с жалобным воем безостановочно курсировать под городом. А до той поры мы вынуждены передвигаться на паровозах, вдыхая чуждый нам воздух подземелий.

Протиснувшись сквозь толпу к платформе, я остановился в ожидании поезда. Густой запах табака и пота окружил меня липкой плёнкой.

Приближающийся поезд послал впереди себя воздушную волну, и я был вынужден придержать шляпу.

— Ну и ну, так и с ног свалить может! — хихикнув, воскликнула чрезмерно разукрашенная леди справа от меня.

Я вежливо улыбнулся. Очевидно, дама приняла меня за потенциального клиента. Она растянула губы, обнажив испачканные в красной помаде жёлтые зубы. Улыбка клоуна… или каннибала. Ветер подул сильнее, женщина придержала юбки, а я на всякий случай отвернулся. Неподалёку стояла молодая пара.

«Симпатичные, держатся за руки — наверняка решили провести день вместе», — подумал я.

Вокруг них чувствовалась атмосфера смущения и свежести отношений. Я вспомнил свою любимую Мэри, которая так рано покинула меня… Слёзы навернулись на глаза, загудел подъезжающий к платформе паровоз, и мне вдруг стало стыдно, что кто-то может заметить моё волнение.

«Ты не умеешь скрывать свои чувства, Джон», — сказала бы Мэри и с нежностью вытерла слезу с моей щеки.

Она, подобно Холмсу, считала, что все мои переживания видны как на ладони. А я бы не стал спорить, потому что это правда. Вот только Холмс расценивал это моё качество как недостаток, а Мэри — как достоинство. Я же до сих пор не решил, хорошо это или плохо.

Поезд подъехал к станции, и я вошёл в вагон. Сидя на обтянутой бархатом скамье, я разглядывал обшитые ореховыми панелями стены и чувствовал себя как в гробу — бархат, дерево и сладковатый запах сырой земли.

Молодая пара устроилась напротив, проститутка — в нескольких футах слева от меня. Когда она расправляла юбки, от неё пошёл аромат дешёвой лавандовой воды. Напротив жрицы любви сидел преклонного возраста священник; когда поезд тронулся, седые кудряшки запрыгали вокруг его розового лица. Священник листал потрёпанную Библию. Его губы время от времени шевелились, он издавал тихие свистящие звуки, похожие на последний вздох умирающего. Казалось, ещё чуть-чуть — и он начнёт читать вслух. Рядом со священником сидела пожилая дама, она пощипывала торчащие из её шляпки нитки. Лицо у неё при этом было мечтательное, словно пребывала она где угодно, но только не в поезде под землёй. В конце вагона двое парней смеялись и похлопывали друг друга по плечам; они ехали стоя.

Закрыв глаза, я слушал перестук колёс и чавканье двигателя, который поглощал уголь, чтобы его сердце продолжало пылать в своей железной клетке. Я представлял поезд жадным существом, которое вгрызается в землю, хватает на своём пути всё, что в состоянии проглотить, и никогда не может насытиться.

— Оно убьёт всех нас!.. — вдруг сказала проститутка.

Я открыл глаза и посмотрел в её сторону. Проститутка корчилась на скамье, как будто её тянули чьи-то невидимые руки.