К этому времени он зарылся лицом в собственные ладони и усердно массировал кожу головы, как будто считал, что это поможет ему найти причины, которые заставят меня отказаться от задуманного.

– Где твое сострадание и солидарность по отношению к мужскому племени? Ты ведь не хочешь, чтобы какой-нибудь незадачливый парень отправился на сеанс с Фентимановым шприцом только потому, что ты…

– До тех пор, пока мне самому не нужен такой сеанс, – отозвался он, поднимая голову, – я готов оставить своих собратьев-мужчин наедине с последствиями их греховной жизни, они получат по заслугам.

– Что ж, с этим трудно не согласиться, – признала я. – Но они не единственные. Есть еще женщины. И не только шлюхи; как насчет жен – и детей, кстати – всех тех мужчин, которые заразились? Ты ведь не позволишь им всем умереть от сифилиса, если их можно спасти?

К этому времени взгляд Джейми уже напоминал взгляд загнанного в угол зверя, и мои аргументы не особенно поправили ситуацию.

– Но… Пенициллин не всегда работает, – заметил он. – Что, если он не сработает на шлюхах?

– Такое возможно, – признала я. – Но если есть выбор между тем, чтобы попробовать то, что может не сработать, и совсем не пробовать… – Видя, что он по-прежнему смотрит на меня исподлобья, я оставила идею убеждать его при помощи логических доводов и взялась за козыри.

– Как насчет Йена?

– А что с ним? – отозвался он опасливо, но я поняла, что мой вопрос мгновенно воскресил воспоминания у него в голове. Благодаря Джейми, Йен был знаком с борделями – хоть это знакомство и было совершенно случайным, непреднамеренным.

– Йен – порядочный парень. Он не стал бы… – начал Джейми упрямо.

– Он мог, – ответила я. – И тебе это известно.

Я понятия не имела о том, как у Йена обстоят дела с личной жизнью и есть ли она у него вообще. Но это был здоровый взрослый мужчина двадцати одного года от роду, не отягощенный обязательствами, а значит…

Я видела, как Джейми неохотно приходит к такому же заключению… Когда мы поженились, ему было двадцать три и он по-прежнему был девственником. Йен, однако, в силу обстоятельств никому не подконтрольных, познакомился с радостями плоти в значительно более юном возрасте. И эту невинность было уже не вернуть.

– Мхм, – протянул Джейми.

Он взял полотенце, свирепо потер им мокрые волосы, кинул его в сторону, собрал по-прежнему влажные волосы назад и потянулся за ремешком, чтобы затянуть их в хвост.

– Чем быстрее мы за это возьмемся, тем быстрее с этим будет покончено, – сказала я, глядя на него с одобрением. – Думаю, мне лучше пойти с тобой. Только заберу свою корзину.

Он ничего мне не ответил, угрюмо продолжив приводить себя в презентабельный вид. К счастью, во время уличных передряг на нем не было ни жилета, ни сюртука, так что самые страшные пятна на рубашке удалось скрыть.

– Саксоночка, – позвал он; я развернулась и встретила жесткий взгляд его покрасневших глаз.

– Да?

– Ты за это заплатишь.

При виде неухоженного крыльца и заросшего двора Джейми неодобрительно заворчал в своей шотландской манере; в данном случае это наверняка был способ скрыть дискомфорт.

Не знаю, какой я ожидала увидеть мисс Сильви – единственная хозяйка борделя на моей памяти была элегантной француженкой, переехавшей в Эдинбург, – но владелица самого популярного публичного дома в Кросс-Крике оказалась женщиной лет двадцати пяти с лицом простым, как хлебная корка, и выдающимися ушами.