– Бедолаги, – согласился Роджер, разделяя ее настроения.

Крещение прошло прекрасно – даже кричащий краснолицый младенец приутих, когда Роджер лил воду на лысую макушку и провозглашал, что теперь душа ребенка под защитой Господа. Он ощущал невероятную радость и величайшее смирение от того, что ему было позволено совершить обряд. Только одна деталь оставляла Роджера в замешательстве – его эмоции колебались от смущенной гордости до глубокого смятения.

– Ее имя… – сказала Брианна и остановилась, качая головой.

– Я пытался остановить их, – сказал он, пытаясь контролировать свой голос. – Я пытался, ты тому свидетель. Я предложил Элизабет. Майри. Может, Элспет. Ты слышала!

– Да ладно, – сказала она, и ее голос завибрировал. – Мне кажется, Роджерина – прекрасное имя. – После этого она перестала себя сдерживать, опустилась на траву и начала смеяться не хуже гиены.

– О Боже, бедный ребенок, – сказал он, пытаясь – безуспешно – не засмеяться вслед за женой. – Я слышал имя Томасина и даже Джеймсина, но… Боже.

– Может, они сократят ее имя до Ины, – предположила Брианна, сопя и вытирая лицо передником. – Или прочтут его задом наперед – Аниреждор – и станут звать ее Ани.

– О, спасибо тебе за утешение, – сухо отозвался Роджер и наклонился, чтобы помочь ей подняться с земли.

Брианна прижалась к нему и обняла его за талию, все еще трясясь от смеха. Она пахла апельсинами и дымом, заходящее солнце играло золотом в ее волосах.

Наконец она утихла и подняла голову с его плеча.

– Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне, – сказала она и поцеловала его. – Ты молодец, преподобный. Пойдем домой.

Часть восьмая

Зов

Глава 58

Любите друг друга

Было больно. И становилось хуже; слабый задушенный звук собственного голоса вызывал у него отвращение, так что хотелось заткнуться и больше никогда не открывать рот. Он подышал, закрыл глаза и закричал со всей мощью, на которую были способны его легкие. По крайней мере, попытался.

Острая боль пронзила его горло справа, и крик оборвался. Роджер хватал воздух ртом. Пару секунд он осторожно вдыхал и выдыхал, сглатывая, а потом повторил все заново.

Господи, как больно.

Он вытер рукавом слезящиеся глаза и приготовился к новой попытке. Уже набрав воздуха в грудь и сжав кулаки, он услышал голоса и медленно выдохнул. Голоса были близко и перекликались между собой, но ветер дул в противоположную сторону, и он не мог разобрать слова. Скорее всего, охотники. Стоял погожий осенний день, воздух был прозрачно-голубым, и лес казался наполненным живым дрожащим светом.

Листья только начали менять цвет, но некоторые уже опадали – тихое непрекращающееся движение на периферии зрения. Он отлично знал, что любое движение в такой обстановке можно принять за дичь. Набрав было воздуха, чтобы позвать охотников, он вдруг замялся и тихо пробормотал: «Вот дерьмо». Отлично. Уж лучше пускай его пристрелят по ошибке вместо оленя, чем так позориться.

– Придурок, – сказал он самому себе, снова набрал воздуха и закричал: – Ауууу!

Несмотря на усилие, звук вышел тихий и хриплый. Он позвал еще раз. Потом еще и еще. К пятому разу он подумал, что уж лучше покориться судьбе и быть пристреленным, чем продолжать надрываться, чтобы его услышали.