— Вы никогда не смотрели «Путешествие в неизведанное»? Его показывали по телику шесть-семь раз на дню. Похоже, мертвые разговаривают со всеми.

— Ты… — Джек махнул рукой.

Тони приподнял бровь, что придало незаконченному предложению констебля некую двусмысленность.

Коп фыркнул, отказываясь на это клюнуть, и продолжил:

— Упоминалось слово «волшебник».

— А еще «массовые галлюцинации» и «утечка газа». Вам не кажется, что я нашел бы себе занятие получше, чем торчать возле места проведения ремонтных работ в час ночи, если бы был таким могучим волшебником?

— И оставить шоу-бизнес?

Джек стряхнул с куртки крошки печенья и улыбнулся. Золотистая щетина блеснула в свете уличного фонаря. Его улыбка заставила парня нервничать, чего и добивался констебль. Осознание этого не помогало Фостеру.

— Пойду перемолвлюсь словечком с мистером Гровзом.

— Я не могу вас остановить.

— А ты не такой идиот, каким выглядишь.

Ответить: «Вы тоже» было бы непростительной глупостью. Поэтому Тони прикусил язык, когда офицер полиции зашагал к репортеру.

— Снято! Хорошо, эта сцена закончена!

«Тони! — прозвучал в наушнике голос Адама. — Приведи Падму».

Во время разговора с Джеком Фостер почти дошел до трейлера, в котором размещались гримерная и костюмерная.

Он сунулся в открытую дверь и обнаружил в трейлере только Падму Сатайе, жертву недели. Ее уже приготовили к съемкам. Она сидела в гримировочном кресле, рассеянно покачивала ногой в остроносой туфельке и читала роман Элизабет Фипрой. Тони заметил, что книга называется «Бушующее море любви» — одно из старых произведений.

— Падма, для вашей сцены все готово.

Она что-то рассеянно пробормотала в ответ, почитала еще секунду, заложила страничку обрывком салфетки и закрыла книгу.

— Боюсь, у меня дурное пристрастие к дрянным бульварным романчикам, — извиняющимся тоном сказала женщина и встала.

— Кто говорит, что они дрянные?

— Да почти все.

— Не я.

— Но вас не ловили на месте преступления, за чтением одного из них.

— Я прочел пару.

— Вы такой романтичный парень эпохи нью-эйдж. — Запекшаяся кровь помешала ей широко улыбнуться.

Тони пожал плечами, отошел в сторону и позволил даме пройти.

Он читал эти книги, потому что за псевдонимом Элизабет Фицрой скрывался Генри Фицрой, незаконнорожденный сын Генриха Восьмого, некогда герцог Ричмондский и Сомерсетский, вампир и один из бывших любовников Тони.

В некотором роде бывший.

А в некотором — нет.

В характере Генри Фицроя, принца людей, князя тьмы, имелись черты собственника. Он всегда будет считать, что Тони принадлежит ему.

По большей части Фостера это устраивало. Ему нравилось поддерживать дружеские отношения со всеми бывшими. Дьявол, он постоянно виделся с Зевом на работе. Они все еще порой куда-нибудь выбирались. Всего пару месяцев назад Тони предупредил бы вампира о ночных съемках, чтобы провести вместе немного времени, но после событий в доме с привидениями их отношения стали чуть более прохладными.

С тех пор как стало очевидно, что у Генри появилась некая связь с Честером Бейном.

Ладно, откровенно говоря, их отношения не сами стали такими. Это Фостер их охладил.

Ему не нравилось, что Фицрой становился частью его дневной жизни. Может, парень и принадлежал вампиру, но этот сериал, эта работа были собственностью Тони Фостера. Генри мог бы просто отвалить и не связываться с его боссом.

Юноше хотелось бы набраться мужества и спросить Чи-Би, общается ли тот с Фицроем до сих пор.