— Извини.
— Ты должен сам отнести пиджак или же Ли придет и заберет его? Может, это лучше сделать мне и убедиться, что все нормально смотрится под осветительными лампами?
— Конечно, ты могла бы его отнести, но раз я здесь…
— Так уж случилось, что я тоже здесь.
Бренда и Тони обернулись на звук грубовато-бархатного голоса. В трейлер поднимался Ли.
— На брюках еще одно пятно. — Он повернулся.
Как будто кто-то приложил палец к его правой ягодице и мазнул им вверх.
Тони принялся старательно думать о холодном душе, о камерах предварительного заключения и о Гомере Симпсоне.
Ли продолжал поворачиваться, пока снова не очутился лицом к Бренде и Тони, скинул черные лакированные ботинки, расстегнул ширинку и заявил:
— Клянусь, раньше этого не было.
— Пиджак мог прикрыть почти все пятно, — напомнила Бренда с придыханием, которое показалось Тони предельно раздражающим.
Он цеплялся за это свое ощущение. Оно было удобным щитом против возможной неловкой реакции на Ли, снимающего штаны и отдающего их Бренде.
Николас в коротких серых трусах и черных носках прошел к свободному гримерному креслу и сел. Оно скрипнуло в знак протеста.
— Понятия не имею, как так получилось. Клянусь, я и близко не подходил к невысохшей краске.
— Конечно, — мурлыкнула Бренда, сняла пиджак с гладильной доски и передала его Тони.
Женщина не сводила жаркого взгляда с лица Ли до тех пор, пока ей не пришлось раскладывать штаны. Тогда она выплеснула свои чувства на одежду, неторопливо и ласково разглаживая ткань.
Ходили упорные слухи, что Бренда и Ли недавно разделили страстные мгновения на полу в гардеробной, пока Элисон Ларкин, главная костюмерша, обшаривала благотворительные распродажи в поисках нарядов, приобретение которых не вышло бы за рамки бюджета. Тони видел, каким интимным жестом Бренда прижимала ладонь к ткани, чтобы удержать ее на доске, и невольно признал, что эти сплетни имеют право на существование. Фостер смотрел, как Бренда сбрызгивала водой, а потом медленными кругами разглаживала заднюю часть брюк Ли, и чувствовал себя соглядатаем.
Он определенно был здесь третьим лишним.
— Послушай, Тони, раз уж Ли пришел, то тебе нет смысла тут оставаться, — произнесла Бренда, которая, видимо, тоже так считала.
— Да, мне надо идти.
— Надо.
«Едва ты выйдешь за дверь и наконец-то оставишь нас наедине, я покажу этому мужчине, что может дать ему настоящая женщина».
Тони невольно восхитился тем, сколько подтекста в духе безвкусных пятидесятых годов ассистентка костюмерши смогла вложить в единственное слово.
— Я скажу Питеру, что вы вернетесь, когда Бренда закончит работать с вашей одеждой, — сказал Тони, отдавая Ли пиджак.
Выражение лица актера было интересным, слегка отчаянным.
«Ему не терпится, чтобы я ушел? Он в отчаянии оттого, что я ухожу? Или это напрасные поиски Сьюзен? Что именно?» — Тони так ни до чего и не додумался.
— Ты все еще здесь?
«Мы хотим побыть наедине, неужели не ясно?»
Что ж, этот подтекст исходил не от Ли, а от Бренды, зато с избытком.
«Тони! — прорвался через помехи голос Адама. — Как только краска… — Пара слов затерялась в статическом шуме. — Тащи Ли обратно. Сегодня нам еще нужно провернуть чертову уйму работы!»
Фостер быстро наклонился к микрофону, пришпиленному к воротнику, и сказал:
— Вас понял, Адам. Конец связи.
«Дело как ра-ш-ш-з в том, чтобы там никто ни с кем не связался».
— Да, я понял. |