Ему вновь послышался резкий голос бородатого мужчины — одного из присутствовавших на собрании: “Вас провели, Флаксмен. Вас одурачил ребенок. Меня очень беспокоит то, что вы вели себя как самые обыкновенные шарлатаны. Господа, я настоятельно прошу вас забыть об этом огорчительном эпизоде. О нем никто не должен узнать”. Вспомнив испытанное им чувство вины, Рэн моргнул. Однако в то же время он ощутил прилив бодрости и неожиданную легкость на душе. Высвобождение долго подавлявшихся воспоминаний изменило его восприятие. Происшествие на эстакаде фуникулера начало обретать свою, судя по всему, истинную природу, превращаясь постепенно в причудливые галлюцинации, вызванные нервной усталостью и чрезмерной внушаемостью рассудка. Врач, подумалось Рэну, без сомнения, разберется в запутанных подсознательных причинах, каковы бы они ни были. Он быстро покончит с болезнью Кейтсби, как покончил с его детскими переживаниями, которые теперь представлялись довольно нелепыми.

— С того дня, — продолжал рассказ Рэн, — я бросил демонстрировать якобы имеющиеся у меня способности. Матушка попыталась было возбудить против университета дело. Со мной случился нервный срыв, затем мои родители развелись, и по решению суда я остался с отцом. Он делал все, чтобы я забыл о той поре. Мы много путешествовали, занимались физкультурой и общались с нормальными, душевно здоровыми людьми. Со временем я поступил в бизнес-колледж, окончил его и работаю в рекламном агентстве. Однако, — Кейтсби помолчал, — когда появились все эти симптомы, я призадумался, нет ли здесь связи. Вопрос не в том, был ли я в самом деле ясновидящим. Скорее всего я подсознательно усвоил наставления матушки — да так хорошо, что сумел обмануть даже тех молодых психологов. Но не кажется ли вам, что мое нынешнее состояние может отчасти объясняться треволнениями детства?

Несколько секунд доктор молча разглядывал Рэна с профессиональной гримасой легкого недовольства.

— А нет ли между вашими тогдашними и нынешними переживаниями более… э… тесной связи? Не. обнаружили ли вы, что снова начали… э… видеть? — спросил он.

Кейтсби сглотнул. Он ощущал нарастающее желание выговориться, но начать было трудно; к тому же его смутила проницательность доктора. Он заставил себя собраться с мыслями. Виденное на крыше существо замаячило перед его мысленным взором с пугающей реальностью. Но слова не шли на язык.

Вдруг он заметил, что врач глядит куда-то ему за плечо. С лица Триввика исчезла всякая краска, а глаза-щелочки широко раскрылись. Доктор вскочил, подбежал к окну, распахнул его и высунулся наружу.

Кейтсби поднялся. Доктор захлопнул окно и проговорил, слегка задыхаясь:

— Надеюсь, я не обеспокоил вас. Я увидел лицо… э… воришки-негра; он стоял на пожарной лестнице. Должно быть, я напугал его, ибо он моментально удрал. В общем обычная история. Докторам частенько докучают такие voyeurs… Вроде любопытного Тома.

— Негр? — переспросил Кейтсби, облизывая губы.

Доктор нервически рассмеялся.

— Наверно, хотя сперва мне почудилось, что это белый в черной маске. Понимаете, в лице не было ни капельки коричневого. Оно было абсолютно черным.

Кейтсби приблизился к окну. На стекле виднелись грязные пятна.

— Все в порядке, мистер Рэн. — В голосе врача слышалось нетерпение, словно он изо всех сил старался обрести профессиональное спокойствие. — Вернемся к нашему разговору. Я спрашивал вас, не начали ли вы, — он скривил губы, — снова видеть то, чего не видят другие.

Ураган мыслей в мозгу Рэна утих.

— Нет, ничего подобного со мной не произошло. Знаете, пожалуй, я пойду. Я отнял у вас слишком много времени.