Петрович

Жизнь моя долгая на этой земле изобиловала историями самыми разными. Были и такие, которые и по прошествии многих лет могут и сейчас заставить меня всплакнуть. Еще одна грань жизни моей, способная спровоцировать скупую мужскую слезу, – потери… Но, признаться, для исцеляющего рыдания обращение к этой грани считаю перебором. А потому, рискуя прослыть не очень оригинальным, расскажу, что решил идти по пути не личного житейского опыта, а опыта культурного. Стал припоминать фильмы, которые теоретически могли бы заставить меня зарыдать. Вспомнил, что Алексия всегда плачет, когда смотрит «Титаник» или «Призрак». Вспомнил и улыбнулся – такие фильмы меня вряд ли способны подвигнуть на рыдание. Что же тогда? Может быть, «Форрест Гамп»? Стал вспоминать эпизоды из этого фильма, которые мне нравились больше всего: например, выступление Джона Леннона по телевизору, или новые ноги лейтенанта Дэна… Было светло на душе, но слез не было. Какой-то намек на слезу появился лишь тогда, когда вспомнил финал фильма: маленький сын Форреста стоит перед школьным автобусом, как когда-то его отец. Водитель-дама, прежде курившая сигарету, теперь жует резинку. Малыш говорит, как и его отец: «Я Форрест… Форрест Гамп……. Впрочем, заплакать в голос, зарыдать, как требовалось, не вышло. Пришлось плыть по волне памяти дальше.

Вспомнил еще один фильм – «Зеленая миля». Огромного доброго негра, сидящего в тюрьме по ложному обвинению. Вспомнил грустные глаза его, его любовь к маленькому мышонку… Этот великан, которому грозил электрический стул, так трогательно произносил: «Это, наверное, цирковой мышонок», что вслед за этим сразу хочется поплакать, но не зарыдать. Стало быть, и «Зеленая миля» не помогает. Что еще? «Английский пациент»? «Спасти рядового Райана»? «Список Шиндлера»? Нет, все это вряд ли поможет, если не помогли два моих любимых фильма с Томом Хэнксом… Что же делать? Начинаю мысленно прокручивать в голове наиболее трогательные фрагменты из фильма «Достучаться

до небес». Помните? Два смертельно больных парня сбегают из госпиталя и едут по Германии к морю – едут лишь за тем, чтобы успеть в этой еще жизни увидеть настоящее море, ведь там, на небесах, нужно будет разговаривать о море. По пути парни ввязываются в какие-то криминально-полицейские разборки, и когда уже кажется, что им пришел конец, самый главный бандит лично прибыл свести с ними счеты. Вот тогда и наступает самое настоящее рыдание, которого так ждешь иногда и которое никак приходить не хочет… Этот самый главный бандит, которого играет Рутгер Хауэр, вдруг неожиданно говорит: «Да этим парням надо срочно ехать к морю! Ведь у них только и разговоров, что про море!» И во слезы навернулись на глаза, вот уже потекли по щекам, вот и зарыдал, как порою бывало в детстве… И как же, правда, хочется, увидеть море…

Леонид

По долгу службы я много читал и читаю поныне, поэтому, когда на Кайласе Рушель дал задание зарыдать, я почти сразу для себя решил, что попробую вспомнить что-то из прочитанного. Ведь любимая мною немецкая литература, по правде сказать, изобилует такого рода мотивами и сюжетами, кои без труда могут способствовать самому натуральному плачу навзрыд. Стал перебирать в голове имена и названия. Писатели-романтики начала XIX века: Клейст, Тик и наконец Эрнст Теодор Амадей Гофман. На его «Золотом горшке» останавливаюсь в надежде спровоцировать слезы, но – нет. Приходится идти дальше по тому же самому веку: Генрих Гейне с его балладами, странными снами, легендарными видениями… Опять не то.