– Купите лошадь! Настоящая доралисская порода! Посмотрите, какая у нее грация!

– Яблоки, яблоки!

– Лучшая сталь севера! Лучшие клинки юга!

– Заходите!

– Купите обезьянку, господин!

– Это я дура? Да ты на свой товар посмотри, стерва! Разве это репа? Это одно название!

– Вор! Держите вора!

– Лови его!

– Султанатские ковры высочайшего качества! Не боятся моли!

– Эй! Поаккуратнее! Это фарфор низинских мастеров, а не глиняный горшок твоей бабушки!

– Да хватит мне на ноги наступать! Щас как врежу!

– Испугал! Сейчас сам врежу!

– Семечки!

– Милорд, у нас в заведении лучшие девочки в этой части Валиостра! Пройдемте! За серебряный сразу три штуки! А за два они вам такое сделают!

– Ма-а-а-ам! Хочу крендель! Ну ку-п-и-и-и-и! А-а-а-а-а!

– Не толкайся!

– Вожжи, уздечки, седла! Вожжи, уздечки, седла!

– Щенки имперской собаки! Уже кусаются!

– Имперской? Да ладно врать! Это же крысята, а не собаки!

– Пира-ажки!

Гвалт тут был почище, чем у ворот во время нашего въезда в Ранненг. Угорь что-то пытался мне сказать, но вопль толстой бабки, сунувшей мне под нос одуряюще воняющую рыбу никак не меньше чем месячной свежести, не дал мне расслышать слова воина. Я отмахнулся от торговки и бросился догонять Угря.

Халлас, видать от боли лишившись последних мозгов, привел нас в толпу народа, наблюдающую представление балагана прямо посреди рынка. Халлас, никогда не отличающийся вежливостью по отношению к ближнему своему, распихивал народ локтями, наступал на ноги и сквернословил, как заправский житель Портового города. Буквально через несколько секунд популярность гномьего племени в Ранненге упала ниже цен на навоз.

Мы все же сумели пробраться через эту давку, а Кли-кли, не удержавшись, вылез на сцену, сделал колесо, стойку на руках, вырвал у жонглера изо рта факел, сел на него задницей, вскочил, залез по столбу на канат, перебрался на другой столб, плюнул на лысину силача, поднимающего гирю и, сорвав гром аплодисментов, смылся.

– Все развлекаешься? Бом-тирлим и труль-ля-ля? – спросил я гоблина, когда он догнал меня.

– А ты все бурчишь и думаешь о худшем? – не остался в долгу Кли-кли. Дурацкая у тебя жизненная позиция, Гаррет!

– Не согласен! У меня прекрасная жизненная позиция!

– Думать о худшем – это прекрасная жизненная позиция? – Шут наморщил лоб. – Это кто же тебя надоумил?

– Я сам. Вот смотри, я тебе сейчас все объясню…

– Послушаем, послушаем, – заинтересовался шут.

– Вот ты бегаешь, песенки поешь и говоришь, что все будет хорошо. А когда это хорошо не случается, что ты делаешь?

– Я расстраиваюсь, конечно!

– Вот! А я нет, так как всегда склонен ожидать худшего, и, когда оно случается, не расстраиваюсь, а продолжаю жить дальше, да еще и пытаюсь выпутаться из случившейся неприятности. А если неприятность не случается, а происходит совсем наоборот, я искренне радуюсь неожиданному сюрпризу!

Шут внимательно посмотрел на меня.

– Ты сам-то во все это веришь, Танцующий в тенях?

– Не очень, – честно признался я Кли-кли.

– Вот то-то и оно, что не очень! Пошли быстрей, а то мы наших в этой толпе уж точно потеряем!

Гоблин ринулся вперед, благо его маленький рост позволял без проблем пробираться через толпу.