Оставшись в одиночестве, Михаил сам отправился на поиски денег, убив мою подругу Женю и Агату – мать первой жены Володи, и если бы не случай, убил бы и меня.

Я смогла скрыться, только благодаря Сергею – помощнику Захарова. В тот злополучный вечер он, держа на мушке Захарова и его личного телохранителя Змея, попросил ждать его в Риме.

Я не знаю, что случилось с Сергеем. Улетев в Прагу, я наведалась к нотариусу и получила наследство – четыре с половиной миллиона долларов. С такими деньгами бегать можно было бесконечно. Меня наверняка искали, но они искали Алису Мержинскую, бывшую актрису театра драмы, зеленоглазую блондинку, утонченную и перепуганную. А Алиса Мержинская растворилась на просторах родины, как только покинула город, превратившись в польскую гражданку Алису Буковскую, решившую поселиться в пригороде Парижа.

Я приезжала в Рим целый год, сидела в условленном месте и ждала Сергея, но он не приехал. Терзаясь воспоминаниями, я все говорила себе: тебе показалось, ты не слышала… Но память, злая и безжалостная, все время подсовывала яркие, как в стереофильмах, картинки: я бегу прочь от дома Агаты, зажав в руке пакет с деньгами и паспортами, а позади, за прикрытой дверью начинается пальба. Каждый раз, вспоминая это, я начинаю плакать.

Лариса пробудила ростки страха в моем истерзанном сердце. Сейчас она знала, что я в Париже. Если она начнет копаться в прошлом, то без особого труда получит нужную справку об исчезнувшей актрисе Мержинской, в доме которой обнаружили труп молодого мужчины. А мне бы этого не хотелось. Взвесив перспективы, я решила не дожидаться развития событий.

Возможно, на следующий день, когда я, измученная бессонницей, решила навестить Анну, я бы и передумала. С момента встречи прошла почти неделя, а Лариса не давала о себе знать. День был чудесный. Острая осенняя прохлада придавала бодрости. С небес сияло солнце, а в моем саду цвели поздние астры. Я выгуляла Бакса и, велев ему сторожить дом, уехала.

Анна выглядела скверно. Помимо сердца, ее мучил артрит. Тонкие пальцы Анны остро реагировали на холодное утро. Сегодня она с большим трудом держала чашку с чаем, однако голос был бодрым, преувеличенно бодрым.

– Ты что-то осунулась, – сказала Анна, внимательно посмотрев на меня из-под очков. – Круги под глазами. Плохо себя чувствуешь?

– Почти не сплю, – пожаловалась я. – Потом весь день хожу, как вареная. Извините, что не приезжала.

– Ничего, – улыбнулась Анна тонкими бескровными губами. – Чего тебе делать со старухой? Ты молода, развлекайся, пока можешь.

Я вяло запротестовала, убеждая Анну, что мне очень комфортно в ее обществе. Она кивала, но, похоже, я ее не убедила.

– Знаешь, я ведь тебе немного завидую, – сказала она. – Так иногда неприятно смотреть на свое лицо и думать – все прошло. А когда? Не успеешь оглянуться, как ты уже старуха, и те дни, когда могла танцевать ночи напролет, пролетели в один миг.

Анна перевела взгляд на клумбу с увядающими, слегка подмерзшими цветами.

– Вот так и я, как эти цветы. Отцвела, высохла. Ах, Алиса, когда думаешь, как мало тебе осталось, поневоле вспоминаешь все, что было: хорошее, плохое, смотришь на молодежь и умиляешься, какие вы наивные и беспечные. А потом понимаешь – твой век на исходе.

– Ну, моя жизнь не настолько хороша, чтобы ей можно было позавидовать, – угрюмо сказала я, а потом добавила – Я, собственно хотела сказать, что возможно придется уехать в ближайшее время, и я не смогу вас навещать.