У меня сковало грудь. Я ведь прислушаться не сумела.

– Джекаби, – сказала я. – По-моему, Хатун знала, что случится.

Детектив вопросительно посмотрел на меня.

– Кажется, она знала, что на меня нападут. Хотя она сказала, что меня ждет смерть.

– Она сказала, что вы умрете?

– В общем, да, – кивнула я. – Она сказала, что, если я последую за вами, моя кончина неизбежна. Полагаю, вы были правы, когда сказали, что на ее слова нельзя положиться. Но это и хорошо: уж лучше быть раненой, чем мертвой. Она пыталась остановить меня, но я ее не послушала.

Джекаби не ответил. Его глаза изучали меня из-под насупленных бровей. Когда мне стало неуютно под его взглядом, он перестал хмуриться и махнул рукой.

– Что ж, в любом случае приятно, что все это уже позади, – сказал он, и грозовые тучи у него в глазах мгновенно рассеялись. – Я приготовлю завтрак. Приходите в лабораторию, когда будете готовы.

Сидевший на насесте Дуглас встряхнул своей пернатой головой, безмолвно меня предостерегая. Я кивнула, и Джекаби устремился в коридор. Издалека раздался его голос:

– Дженни! Вы не видели сковородку? Из того набора, который вам оставила ваша бабушка?

– Вы о той, что погнули картечью в прошлом месяце? – приглушенно ответила Дженни. – Или о той, которую расплавили прошлым летом во время алхимического опыта?

– О первой!

Я села на столе. Двигаться было тяжело, но не слишком, и я вдруг улыбнулась оттого, что снова находилась в этом причудливом окружении. Приятно было оказаться дома.

Глава двадцать девятая

К полудню щеки Чарли порозовели, а многие порезы затянулись и превратились в бледные шрамы. Я смотрела, как поднимается и опадает его грудь, пока Дженни не пришла и не помогла мне надеть просторную чистую блузку. Выпив чашку чая и съев кусочек тоста, я вернулась в приемную, но Чарли по-прежнему спал.

Поскольку я пришла в сознание, Дуглас улетел со своего поста, оставив меня наедине с израненным полицейским. Я осторожно села на краешек его скамьи. Он казался таким же добрым и простым, как всегда, а может, даже и больше, чем раньше, особенно когда во сне его брови едва заметно нахмурились, а мускулы напряглись. Мне не хотелось и думать, что он заново переживает свою жестокую битву. Жаль, я ничем не могла ему помочь. Я протянула руку, чтобы убрать у него со лба темную прядь, но в последний момент замерла.

Сердце часто-часто забилось прямо под моей раной. В сказке прекрасная принцесса оживила бы его поцелуем и они жили бы долго и счастливо. Но я не была прекрасной принцессой. Я была всего лишь девушкой из Гэмпшира, которая любила возиться в земле.

По моему локтю пробежал холодок, и в следующую секунду у меня за спиной раздался тихий голос Дженни:

– Как ты себя чувствуешь, Эбигейл?

– Беспомощной, – честно ответила я. – Мне не нравится это чувство.

Дженни стояла рядом со мной и смотрела на Чарли.

– С учетом всего, что случилось, дела у него идут довольно неплохо.

Я кивнула. Спора не было, он шел на поправку невероятно быстро. В некотором роде это тоже смущало меня. Я хотела отдать ему долг, но у меня не было особого дара, способного ускорить его выздоровление, поэтому ему приходилось справляться в одиночку, что он и делал. Меня окружали выдающиеся люди. Чарли, Дженни, Джекаби – все они обладали поразительными талантами, а я была просто Эбигейл Рук, ассистенткой детектива.

– Он спас мне жизнь, – сказала я, – а мне оставалось лишь смотреть, как его разрывают на части.

– Джекаби рассказал мне по-другому, – призналась Дженни.