Няня положила котенка на место. Он сразу пополз Питеру на грудь, сунул голову ему под подбородок, как делали потом столько котов и кошек, словно узнавая своего, и замурлыкал так громко, что задрожала вся кровать. Питер поднял ту руку, которая двигалась, и пальцами, вылезающими из бинтов, почесал котенка за ухом, именно там, где и надо. Котенок мурлыкал вовсю, прижимаясь к нему в самозабвенном восторге.

– Да он совсем ничего, – сказала мама. – Как ты его назовешь? Верней ее, это кошка.

Питер ответил не сразу. Он пытался вспомнить, он ведь знал какое-то дивное кошачье имя не хуже, чем свое собственное… Но имя не вспомнилось. Быть может, он его и не знал.

Все ужасы остались за дверью. Здесь с ним были покой и любовь. Он больше не боялся одиночества, словно какой-то долгий сон, который он уже не мог припомнить, поглотил страх и подарил ему радость.

– Назовем ее Кляксой, – сказал он матери. – Можно, она поспит у меня?

И он улыбнулся всем, кто стоял у его кровати.