— Ты прав. Этот дом разваливается на куски. Но моих сбережений едва ли хватит, чтобы оплатить ремонт, — сказал Флебо Молекула и развел руками.

— Ты слишком добрый. Быстро всех лечишь, и тебе мало платят, — пошутил Джено.

— Медицина — вещь серьезная, — возразил дядя. — Должно быть, ты на меня злишься. Но сам знаешь, что у нас за народ. В деревне и без того говорят, что мы с тобой немного странные. А ведь я умею лечить и излечиваю от многих болезней!

Вернувшись в комнату, Джено надел брюки и футболку зеленого бутылочного цвета, застегнул курточку на молнию и, повесив ранец с книгами на плечо, направился вниз. Уже в дверях сказал дяде:

— Увидимся за ужином. Похоже, крыша еще послужит.

Выйдя на улицу, Джено невольно взглянул на таинственную виллу. У калитки напротив эпохального автомобиля французской синьоры как не бывало. Поразмышлять об этом ему не довелось, потому что в спину полетел камень.

— Эй, Мирта… опять твои штучки! — обернулся он.

— Мямля и слабак! — огрызнулась девчонка, поправив на носу очки и скорчив рожицу.

Пропустив ее вперед, Джено покачал головой и направился следом к остановке школьного автобуса, куда уже подходили одноклассники.

Двоюродные братья Фратти — Галимед, худой как палка, и Никозия, толстячок, с вечно падающей на глаза челкой, — стоя под навесом, о чем-то говорили. Джоя Серени и Марлония Каффи весело смеялись. Одна, Джоя, демонстрировала новую прическу: ее светлые волосы были собраны блестящей заколкой, а другая, Марлония, хвасталась разноцветными колготками, подаренными ей матерью.

— Уже почти восемь. Водитель проспал, — проворчала Мирта, посмотрев на часы.

— Хорошо бы автобус вовсе не пришел. Тогда не придется писать контрольную по математике, — с мечтательной улыбкой протянул Никозия.

Джено уселся на скамейку, закинул ногу на ногу и, зевая, опустил голову.

— Смотрите, кто идет! У этой старухи явно не все дома, — воскликнула Мирта.

Джено посмотрел на ту, о ком говорила Мирта, и в тот же миг сердце у него зашлось. Синьора из Франции, которую он видел нынешней ночью, не спеша прогуливалась по тротуару вдоль улицы Душистого розмарина. На голове у нее красовалась новая шляпка — что-то вроде фиолетового тюрбана, из которого торчали пружинки с кисточками. Одета она была в сиреневое платье и красный плащ, слегка присборенный на спине. В руках — изящная, в тон шляпке фиолетовая сумочка. Позади нее, высоко подняв морду, шествовал здоровенный белый котяра с длинной шерстью.

На лице женщины выделялись глубокие морщины, придававшие ей очень серьезный вид. Даже оправа очков у нее была оригинальной, идеально круглой с серебряными дужками и завитками, которые касались выбивавшихся из-под шляпки седых волос.

Ребята рассматривали ее, кривляясь и гримасничая. Мирта присвистнула. Галимед выпятил нижнюю губу. Никозия надул щеки. А Джоя с Марлонией шушукались и негромко хихикали.

Джено затаил дыхание.

Когда синьора из Франции проходила мимо них, у юного племянника Флебо Молекулы возникло странное ощущение, будто по нему прокатилась морская волна. Он закрыл глаза, заткнул уши и закашлял.

Кот мгновенно обернулся и недовольно зашипел. Женщина осуждающе посмотрела на него, и тогда он, мяукнув, снова поплелся за хозяйкой, размахивая длинным пушистым хвостом.

— Кто это такая? — поинтересовалась Марлония, надувая жвачку.

— Гм, первый раз вижу, — ответила Джоя, разводя руками.

Джено не выдержал и выпалил:

— Она француженка, приехала сегодня ночью. Живет в красном доме номер шестьдесят семь.