– Не «ваша», а «твоя». Будешь обращаться несоответственно вассальному рангу, уши надеру.

    – Но ведь ты сам сказал, господин, – возразил джет, слезая с лошади.

    – Сказал, сказал, – обреченно вздохнул Иллари. – Знаешь ведь, что не понижу. Идти можешь?

    – Да со мной все в порядке, – джет уже улыбался. – Хорошо еще, что мы просто гуляли.

    Трудно винить Иллари, что он не сразу понял. Выйди он не на приятную прогулку для обозрения выигранного в хайту, а с официальным визитом, длинные волосы джета скрепила бы ритуальная булавка в виде отточенного кинжала. Тут уж ничто бы не помогло – кирпич попросту вбил бы острие булавки джету в затылок.

    – Считай, что тебе повезло, – Иллари рассмеялся. – Правда, я не скажу, чтоб ты дешево отделался.

    Он стиснул плечо джета.

    – Как только будешь совсем здоров, – негромко и медленно произнес Иллари, – мы с тобой поговорим. О секретах и кирпичах. На этот раз не отвертишься. Понял?

    – Тогда уж лучше бы мы сегодня шли с визитом, – так же тихо и медленно сказал джет.

    Иллари чувствовал, что для джета сохранение тайны жизненно важно. До сих пор он всегда уступал, покоряясь молящей серьезности в глазах джета, либо вовсе забывал. Но теперь уж нет. Теперь хватит. Решено.

    Однако джет не то болел, не то симулировал деньков десять, а к их исходу Иллари стало не до джетовых тайн. У него завелась собственная.

    Возникновение у Иллари тайны ознаменовалось целым рядом событий. В один прекрасный день Иллари спозаранку отправился в императорский дворец, куда последнее время предпочитал не показываться. Вернулся он из дворца только под вечер, мрачный, как чумное поветрие, заперся у себя и двое суток упорно не желал никого видеть. В течение первых суток джет все еще боязливо отлеживался, на вторые решился выздороветь.

    Иллари не обратил на его выздоровление никакого внимания. На третьи сутки с утра Иллари вышел из дома в прежнем гневном расположении духа и вернулся поздним вечером распьяным-пьяный. Слуги были потрясены до потери дара речи. Выпить Иллари мог очень много, а опьянеть хоть самую малость ему удавалось с трудом. Слуги не раз подумывали, сколько нужно, чтоб действительно напоить господина допьяна, и сходились на том, что столько выпивки просто не бывает – ну, если не на свете, то уж в столице точно. И вот во нарушение всех законов природы Иллари предстал пред их очами мрачно и тяжело пьяный.

    – Водки! – проревел он зычно и страшно.

    Дворецкий притащил небольшую оплетенную бутыль. Иллари вышиб из нее пробку ударом по дну, наклонил и принялся с интересом наблюдать, как водка течет по его сапогам.

    – Мошенник, – пьяно укорил он дворецкого, – сам половину вылакал.

    Засим Иллари оторвал перо от шляпы и пустил его в водочную лужу.

    – Пусть плывет, – сообщил Иллари и топнул по луже, производя маленький шторм.

    – Не ожидал от тебя, господин, – заметил доселе молчавший джет. – Надо же так надраться.

    – За… ик… молчи! – обрушился на него Иллари – сначала в переносном смысле, а затем и в прямом. – Что… ты… понимаешь?

    – Ничего, – спокойно сообщил джет, усаживая Иллари прямо на пол. Набезобразить в таком положении было трудно, но Иллари ухитрился дотянуться до камина и бросить вынутый из него уголек прямехонько в водочную лужу.